волосы. Это и был памятник первому чемпиону Турнира Шести Континентов, о чем дед Саман и уведомил Ладаку, который, тем временем, откровенно заскучал от большого количества непонятных слов в рассказе почтенного старца. Заметив это, Саман сказал:
– А это, малыш, и есть ответ на твой вопрос, – Ладака встрепенулся. – Да, да, Ладака. Это Гаунджин, великий чемпион Шести континентов планеты Земля. – Саман восхищенно взирал на монумент, а Ладака решил исследовать скульптуру на ощупь. Снова пробудив интерес мальчишки, Саман продолжал:
– Когда люди достигли нового уровня развития, Элохим наделил нас знаниями, которые мы теперь передаем из поколения в поколение и используем как боевой стиль нашего клана Танцующих Звезд, и благодаря ему, а так же древним манускриптам, конечно же, мы знаем историю сотворения мира. А Турнир Шести Континентов проводится и по сей день, восхваляя Элохима и его Танец Создания!
– А что же стало со страшными демонами? – спросил Ладака.
Саман задумался, поглаживая бороду.
– Даада Саман, что стало с…
– Я слышал твой вопрос, юноша. Никто не знает этого. Но древние пророчества говорят о… Впрочем, тебе еще рано знать о таких вещах! – Саман, опираясь на трость, неловко и медленно, ни выказывая и намека на свои потрясающие физические способности, присел на корточки, оказавшись глазами на одном уровне с Ладакой. – Ну, я тебя, наверное, утомил.
– Ладака, вот ты где! Саман…
Из-за каскада полуразрушенных стен появился Бади, обливаясь потом после тренировки.
– Бади, мальчик мой. Ты прекрасно подготовлен! Я уверен, ты сможешь стать новым чемпионом! – приветствовал Бади старик, все еще сидя на корточках.
– Спасибо, Саман, – в благодарном полупоклоне ответил Бади. – Ладака, идем домой. Твоему отцу нужна наша помощь с лодкой.
– Пока, даада Саман!
– Пока, малыш.
Саман потрепал уже убегающего Ладаку по волосам и, вцепившись в свою трость, уже собирался подняться, как вдруг на глаза ему попались обгоревшие лианы на слегка почерневшей стене напротив. Это привлекло его внимание. Старик поднялся, подошел ближе, прикоснулся ладонью к стене, закрыл глаза… Тревога, омрачавшее его сердце все утро, вдруг снова колыхнулась где-то в груди. Он открыл глаза. Простояв у стены несколько минут в тяжелых думах, он развернулся и направился к выходу из храма, ибо изрядно утомился. Как вдруг на расстоянии в несколько сотен метров увидел нечто еще более дикое. Пошатываясь из стороны в сторону, словно пьяный, по тропинке, ведущей в деревню из неосвоенной прибрежной местности, приближался совершенно изможденный белый человек. И он был нагой.
Глава 4. Во власти тьмы
Вязкая, как древесный янтарь, пелена тьмы неохотно стала расступаться, затекая обратно в щели разрозненного сознания Рафаила.
Он
