о собственных предках. Не осталась ни капли иллюзий: если мужчины и не умирают в расцвете сил, вешая на вашу шею детей и колоссальные расходы, то имеют вас другими – весьма скучными – способами.
Настоящих джентльменов я вижу лишь в дорамах по телевизору. Вот те-то добрые: оберегают вас, и плачут, и идут против семей во имя любви, хотя я бы, конечно, не хотела, чтобы они отказывались от семейного состояния. Бедный мужчина не сможет помочь мне, если не способен помочь даже себе. Я знаю, потому как однажды влюбилась в бедного. Он был не в состоянии заплатить за проведенное со мной время, а я не могла жертвовать ради него своим: оно слишком дорогое.
– Вы ругаетесь чаще, чем все знакомые мне пары, – ворчит Джи. – Либо уже порви с ней, либо женись.
Говоря, она то поднимает на меня глаза, то опускает. Сучка. Я борюсь с внезапным желанием одернуть край платья.
– Я знаю. – Брюс тянется за бутылкой. Пусть сам себе наливает, я даже не предлагаю ему помочь. Мадам, увидев меня сейчас, обязательно сделала бы замечание. – Мы ссоримся как раз из-за этого. Я не готов, мне всего тридцать три. Никто из наших друзей не женат, девушки не замужем. Хотя что они собираются делать, меня точно не касается. – Он хмурится и быстро добавляет: – Конечно же, за исключением тебя, Джи. Тебе определенно не о чем волноваться.
Девушка кривится.
– Уже тошно от моей семейки. Вечно запихивают меня на свидания вслепую в надежде выдать замуж. Они понимают хоть, в каком веке живут?
Брюс мрачнеет, обдумывая ее проблему. Я закатываю глаза. К счастью, никто этого не замечает.
– Бабушка уже назначила дату моей свадьбы, – продолжает Джи. – Пятого сентября будущего года или около того. Дело за малым – найти жениха. По ее словам, понадобится немало времени, чтобы выбрать отель для моей свадьбы – она ведь не хочет оскорбить владельцев других заведений, которым откажет в подобной чести.
Я достаю пудреницу и принимаюсь поправлять макияж. Смешно. О каком дерьме люди только не беспокоятся. В прошлом я бы сгорела от стыда при одном взгляде этой Джи на меня. Сейчас хочется просто дать ей в морду, и Брюсу – за компанию. Нечего было звать ее.
– В любом случае ты переживаешь из-за Мие, это хороший знак, – заявляет она и внезапно начинает тараторить по-английски, бурно жестикулируя. Я заметила, что это присуще всем англоговорящим: широко размахивать руками и вертеть башкой. Выглядит нелепо.
– Какого черта, Брюс? – Остальные мужчины резко поворачиваются в его сторону, услышав английскую речь. Только теперь они заметили, что среди них появилась особа из внешнего мира.
– Что за херня? – восклицает толстый потный тип, сидящий рядом со мной. Однажды я слышала, как он хвастался выбранной им девушке, Седжон, что он «топ-юрист в компании». Она никак не могла перестать смеяться над ним, и тот покраснел, словно подросток.
Сейчас он переводит сердитый взгляд с Брюса на Джи и обратно.
– Парни, это моя
