на выцветшем покрывале и забыться.
Часы на стене медленно перемалывают время, и я рада, что ни один из нас больше не нарушает негласный уговор молчания. Парни возвращаются спустя пятнадцать минут, что-то тихо между собой обсуждая. Шон говорит об оружии, но я едва его понимаю. Зайдя внутрь, он достает из-под пиджака виски, а может, это водка, все равно я не пью. А я не пью?
– Ну, – поднимая бутылку вверх, спрашивает он, – кто будет исполнять роль полевого хирурга? – его взгляд перепрыгивает с меня на Арта, и когда добровольцев не находится, произносит: – Кавано, давай ты.
– И чем я его должен шить, по-твоему? – вскидывается тот. – Я же тебе не сраный врач, и у меня никаких условий – ни ниток, ни игл, ни как его… зажима какого-нибудь хирургического… Не буду я.
Шон открывает ящик тумбочки возле одной из кроватей, достает оттуда дорожный швейный набор и бросает на кровать рядом с Ником.
– Обычной ниткой зашей.
– А можно, я на улице подожду? – выдавливаю из себя, в этот момент очень порадовавшись, что до сих пор ничего не ела. Потому что в глотке встает такой ком, что будь внутри хоть какая-то пища, она, определённо, попросилась бы обратно.
– Нет, тебе нельзя выходить одной, – отрезает Рид.
Я присаживаюсь в кресло, гнездящееся в углу комнаты, подобрав ноги и прижав их к себе, и кладу сверху подбородок. Шон вытаскивает длинную иголку, отрезает кусочек нитки и запихивает все в стакан со спиртным. Я вижу, как, стиснув зубы, Ник отворачивается в другую сторону. Шон выглядит бледным, но действует чётко и размеренно. У меня возникает ощущение, что ему явно доводилось заниматься подобным.
Я кривлюсь, не в силах больше смотреть, и зажмуриваю глаза. Стараюсь глубоко вдыхать через нос, чтобы побороть приступ тошноты, но даже находясь в противоположной части комнаты, я словно чувствую, как Нику больно. И это странно, потому что мои ощущения почти осязаемы. Это очень, очень странно. Он громко дышит и периодически выругивается на Шона.
– Ты как? – раздается голос Арта. Я не уверена, кого из нас он спрашивает.
– В порядке, – отвечает Ник, и добавляет, обращаясь, видимо, к Шону: – А ты не можешь делать это дерьмо быстрее?
Внезапно перед глазами возникает белая вспышка, и тут же все вокруг погружается во тьму. В ушах металлически звенит, а голова начинает раскалываться от боли. Сжав ладонями виски, я закрываю глаза. Голова трещит напополам, и я крепче вцепляюсь в волосы, но это не помогает. Я медленно сползаю по спинке кресла, как тающая свеча.
Слышу крик у себя в голове. Кричу я…
Что происходит?
Осколок 3. Фотография
Я кричу изо всех сил, но с губ не срывается ни звука. Сердце колотится так, будто сейчас задымится. Перед глазами мелькают провода и толстые иглы. Я отчаянно пытаюсь вырваться, но не могу.
Секунды, минуты, часы – время затягивает в темные топи, и я тону, погружаясь все ниже под воду. Она смыкается над
