style="font-size:15px;"> И вот свет стал неимоверно ярким. Несильный хлопок, ветерок, гвалт множества голосов, свет стал ослабевать. И разговор совсем рядом.
«Эй. Ты глянь, какая фифа»!
«Ухты. А почему у нее крылья»?
«Почем я знаю. Вот прибудет полностью и спросим».
И тут резко, как будто выключили, свет пропал. Не пропал полностью, а как бы перестал ощущается физически. Она помнила, что до этого она лежала, а тут, почувствовала, что стоит. Стоит на чем-то мягком упругом и приятным. Ангелина с трудом открыла глаза. Перед ней находились двое мужчин и откровенно её рассматривали.
– С прибытием. – Сказал один. – Девушка, и что вы делаете в таком виде?
– Что? – Она среагировала на голос.
Ближе находился явно Альберт Эйнштейн. Как она помнила на фотографиях и по всем рассказам. В помятом темно-сером костюме, в изношенных башмаках, в рубашке непонятного цвета, то ли бежевого, то ли грязно-белого, слегка улыбающийся. Рядом с ним стоял франт, одетый в безупречный светло – бежевый костюм, конца 19 века, серую рубашку или манишку с кружевами, разноцветный бант. На ногах были лакированные туфли, а на голове был котелок. Из-под котелка выглядывали слегка курчавые, темные волосы. И этот второй как раз и спросил повторно:
– Девушка, что вы здесь делаете в таком виде?
Ангелина глянула на себя, и сказала: “ой”, оказывается, она была полностью
обнажена. Она руками прикрыла грудь и присела, пытаясь спрятать все свои прелести в складках тела.
– Извините, я тут случайно оказалась. – Стала запинаться и оправдываться она. -
Отвернитесь, пожалуйста.
Двое мужчин переглянулись, но перечить даме не стали, и отвернулись.
И тот же самый человек опять спросил:
– И все-таки, девушка, что вы здесь делаете в таком виде? Притом, заметьте, мне абсолютно все равно, что вы обнажены. Оглянитесь вокруг, и вы увидите, что здесь другая нравственность.
На что Альберт Эйнштейн добавил:
– Вернее, нравственность здесь совершенно отсутствует!
Ангелина стала оглядываться и увидела, что вокруг насколько было видно, а видно было далеко, так как освещение было равномерным глубоко белым. На белом фоне поодиночке или парами, а также небольшими группами находится огромное количество людей. Некоторые прилично одеты, некоторые одеты вульгарно, некоторые не больше одеты, чем Ангелина. Они стояли, сидели, лежали, занимались физическими упражнениями.
– Как видите, здесь царит абсолютная анархия безнравственности. – Продолжил второй.
– И все-таки, господа. – Нашлась Ангелина, не зная как обратиться к ним обоим. На ты, или на вы. – Мне довольно стеснительно находиться в вашем обществе в таком виде. Я бы хотела немного приодеться, но не знаю где.
– Нет ничего проще. – Сказал Альберт Энштейн. – Посмотрите
