если ты занимаешься полной ерундой, – подначивал он старика, – не упусти возможности насладиться хотя бы самим процессом.
Долго потом Петя отпыхивался да в себя приходил. Для того, чтоб успокоиться, смех в себе включил, с ощущениями своими продакался, а затем и вовсе – переключил себя «калейдоскопом» на состояние спокойное да ровное.
– Запамятовал ты, Петя, – вновь услышал он в себе голос насмешничающий, – что рядом с тобой всегда находишься только ты сам.
– Ты о чем это? – удивился старик.
– Да все о том же, – захихикал колпак, – ведь нет, на самом деле, никакого дракона, а есть один лишь ты, сам собою окруженный, вот при виде себя и содрогаешься.
– Ну, конечно, – недоверчиво хмыкнул старик, – нет дракона… До сих пор еще дух его смрадный ощущаю… Не понимаю я тебя.
– Не понимаешь? Ну, что поделать… – с легким разочарованием вздохнул колпак. – В конце концов, человек живет не тем, что он может съесть, а тем, что он может переварить. Глядишь, и поймешь со временем. Если только тебя самого не переварят…
Замолчал колпак. А Петя на месте потоптался, вокруг себя покрутился, да только делать нечего – не затем он сюда пришел. С духом собравшись, начал снова к дракону подбираться.
Подошел он к скале, от дракона его отделявшей, руками ее обхватил да голову из-за камней осторожно высунул, пытаясь чудище увидеть… Вот тут-то его лапа чешуйчатая и сграбастала.
Висел потом Петя между небом и землей, в ухмыляющиеся морды драконьи вглядываясь, да со светом белым прощался. А дракон, со всех сторон его рассматривая да из лапы в лапу перекладывая, философствовал в предвкушении ужина.
– Счастье и несчастье, – говорил он, – два сапога пара, всегда идут нога об ногу, спотыкаясь друг о друга. Ну, что поделаешь, если сейчас счастью твоему очередь выпала споткнуться. Так что, попал ты, старик, под чужое колесо фортуны, под мое, то есть, и буду я тебя сейчас кушать.
В этот самый момент Петя услышал осторожный шепот внутри себя:
– Смехом… – шептал ему колпак, – смехом и сам пробудись, и дракона пробуди.
Не стал почему-то Петя на этот раз с колпаком спорить, а послушно включил в себе смех. Смеялся и будто со стороны наблюдал, как приближается к нему распахнутая пасть драконья. А когда она была готова уже совсем сомкнуться на нем, сделал он для себя неожиданное.
– Вот ты сейчас сожрешь что ни попадя, – сказал он морде этой, – а запором вы потом все вместе мучаться будете, задница-то у вас на всех одна, общая.
Дракон замер, уставившись в Петю шестью налившимися кровью глазами, а затем… затем хохотать неожиданно начал.
Смеялся он во все три глотки, старика наземь уронив да лапами за живот ухватившись. Встал Петя, от пыли отряхнулся да на дракона сочувственно посмотрел.
– Повезло тебе, трехголовый, – сказал ему, – сожрал бы меня – долго б еще изжогой маялся. Ведь не случайно мне когда-то сказано было, что хотя вкус у меня
