таком случае пусть наша дружба будет увлечением.
Затем он прошел в комнату, поднялся на подиум и принял нужную позу.
Лорд Генри, опустившись в широкое плетеное кресло, молча смотрел на Дориана. Тишину нарушали только стремительные, размашистые удары кисти по полотну, прекращавшиеся лишь тогда, когда Холлуорд отходил от мольберта, чтобы с расстояния взглянуть на свою работу. В косых лучах солнечного света, проникавшего в студию через открытую дверь, плясали золотые пылинки. В воздухе стоял густой аромат роз.
Где-то через четверть часа Холлуорд опустил свою длинную кисть и, отступив от полотна, долго смотрел сначала на Дориана Грея, затем на портрет, хмурясь и покусывая кончик кисти.
– Пожалуй, на этом закончим! – проговорил он наконец и, нагнувшись, вывел продолговатыми ярко-красными буквами свое имя в левом углу картины.
Лорд Генри встал и прошел в другой конец комнаты, чтобы рассмотреть портрет с близкого расстояния. Несомненно, это было замечательное произведение искусства. К тому же художнику удалось добиться поразительного сходства.
– Мой дорогой друг, искренне поздравляю тебя! – воскликнул лорд Генри. – Я уверен, что это самый прекрасный портрет из созданных в наше время. Мистер Грей, идите сюда и взгляните на себя.
Юноша встрепенулся, словно пробудившись от сна.
– Неужели портрет закончен? – пробормотал он, сходя с подиума.
– Полностью закончен, – ответил художник. – И вы сегодня великолепно позировали. Я вам очень за это признателен.
– Это благодаря мне, – улыбнулся лорд Генри. – Не правда ли, мистер Грей?
Дориан, ничего не произнося в ответ, с каким-то отрешенным видом подошел к картине и повернулся к ней лицом. Увидев свое изображение, он от неожиданности отпрянул назад, и лицо его вспыхнуло от удовольствия. Глаза его радостно засветились, как если бы он впервые узнал себя в смотрящем на него с полотна юноше. Он стоял не двигаясь, словно завороженный, смутно слыша, что к нему обращается Холлуорд, но не улавливая смысла слов. Осознание собственной красоты явилось для него ошеломляющей неожиданностью. Он никогда раньше не придавал большого значения своей внешности, а комплименты Бэзила Холлуорда принимал за проявление дружеского расположения. Он выслушивал их, смеялся над ними и забывал о них. Они никак не влияли на его характер. Но вот появился лорд Генри Уоттон с его восторженным гимном молодости и предостережением о ее быстротечности, и это произвело на Дориана такое огромное впечатление, что сейчас, глядя на отражение в портрете своей красоты, он вдруг с пугающей ясностью представил себе то будущее, о котором говорил лорд Генри. Ведь в самом деле наступит тот день, когда лицо его высохнет и сморщится, глаза потускнеют и выцветут, фигура утратит стройность и станет безобразной. Алый цвет сойдет с его губ, а золото с волос. Годы, формируя его душу, будут разрушать его тело. Оно станет беспомощно неуклюжим и отталкивающе отвратительным.
