– лишь первая ласточка.
– Неужели вы считаете меня настолько поверхностным? – воскликнул Дориан Грей, уязвленный скептицизмом своего друга.
– Напротив, я считаю, что вы – глубоко чувствующая натура.
– Что-то я вас не пойму.
– Мой дорогой, поверхностные люди – это как раз те, кто любит один раз в жизни. То, что они считают преданностью и верностью, – на самом деле или косность привычки, или отсутствие воображения. Постоянство в эмоциях, равным образом как и излишняя последовательность в мышлении, – это попросту признание своего бессилия. Уж эта мне верность! Когда-нибудь я подробнее займусь анализом этого качества. Собственнический инстинкт – вот что такое верность. Мы многое бы выбрасывали, если бы не боялись, что выброшенное тут же подберут другие… Но не буду перебивать вас. Прошу вас, продолжайте.
– Ну так вот, я оказался в ужасной, крошечной ложе на одного человека, расположенной у самой сцены, а прямо передо мной красовался грубо размалеванный занавес. Выглянув из ложи, я стал осматривать зал. Он был отделан в кричаще-безвкусном стиле, со всеми этими купидонами и рогами изобилия, какими обычно украшают третьеразрядные свадебные торты. Галерея и задние ряды партера были почти целиком заполнены, а вот передние два ряда, составленные из выцветших замызганных кресел, пустовали, да и в бельэтаже, если его можно так назвать, не было ни души. По проходам сновали женщины, предлагая апельсины и имбирное пиво, и в зале не было ни единого человека, который не грыз бы орехов.
– Должно быть, именно так выглядел театр в славные дни расцвета английской драмы[39].
– Да, скорее всего, и это произвело на меня удручающее впечатление. Я уже начал подумывать, а стоит ли мне там оставаться, как вдруг мой взгляд упал на театральную программу. И как вы думаете, Гарри, что там играли?
– Ну, какой-нибудь водевиль с таким, например, названием: «Юный дуралей, или Простодушный тупица». Наши отцы обожали такого рода вещицы. А вообще, Дориан, чем больше живу я на свете, тем больше убеждаюсь: то, что было хорошо для наших родителей, для нашего поколения уже недостаточно хорошо. В искусстве, как и в политике, les grands-peres ont toujours tort[40].
– Так вот, Гарри, пьеса, которую мне предстояло смотреть, достаточно хороша для любых поколений: «Ромео и Джульетта». Да, представьте себе! Признаться, сначала меня ужаснула одна только мысль увидеть творение самого Шекспира на сцене подобного балагана. Ну а потом мною вдруг овладело какое-то странное любопытство. Так или иначе, я решил дождаться первого действия. Оркестр, которым управлял молодой иудей, сидевший за разбитым пианино, был настолько чудовищный, что, когда он заиграл вступительную мелодию, я чуть было не сбежал из зала, но вот наконец поднялся занавес, и представление началось. Роль Ромео играл тучный пожилой джентльмен с фигурой, точно пивная бочка, с наведенными жженой пробкой бровями и с
То есть в елизаветинскую эпоху (XVI-XVII вв.), когда творили такие драматурги, как К. Марло, У. Шекспир, Б. Джонсон. В то время в Лондоне, кроме частных, существовали публичные театры, посещавшиеся простым людом.
Les grands-pe res ont toujours tort – старики никогда не бывают правы
