Вейн устремила свой взгляд на сына, и улыбка ее стала шире. Она воспринимала его в данный момент как публику и была уверена, что они с дочерью смотрятся очень эффектно.
– Могла бы оставить и для меня несколько поцелуев, Сибилла, – сказал юноша с шутливым упреком.
– Но ты же не любишь, когда тебя целуют, Джим, – отозвалась Сибилла. – Ты ведь у нас настоящий медведь!
Она подбежала к брату и обняла его. Джеймс Вейн нежно заглянул ей в глаза и сказал:
– Пойдем погуляем, Сибилла. Скорее всего, я больше никогда не увижу этот кошмарный Лондон, хотя и не жалею об этом.
– Джеймс, не надо говорить такие ужасные вещи, – пробормотала миссис Вейн и, вздохнув, принялась латать какое-то чудовищно безвкусное театральное платье. Она была немного разочарована, что Джеймс не присоединился к их с Сибиллой трогательной сцене – это намного увеличило бы ее театральный эффект.
– Я это говорю, потому что так думаю, мама.
– Но ты мне делаешь больно, Джеймс. Надеюсь, ты вернешься из Австралии состоятельным человеком. Мне кажется, в колониях нет приличного общества – во всяком случае, приличного общества в моем понимании, – поэтому, когда тебе удастся нажить состояние, сразу же возвращайся: ты сможешь добиться солидного положения только в Лондоне.
– Приличное общество! – пробурчал парень. – Очень оно мне нужно! Если и в самом деле удастся заработать деньжонок, то первое, что я сделаю, – заберу вас с Сибиллой из театра. Ненавижу его!
– Ах, Джим, какой ты ворчун! – засмеялась Сибилла. – Скажи, ты действительно хочешь пойти со мной погулять? Это было бы просто чудесно! А я думала, ты отправишься прощаться с друзьями – с твоим Томом Харди, который подарил тебе эту противную трубку, или с Недом Лэнгтоном, который смеется над тобой за то, что ты ее куришь. С твоей стороны очень мило, что последний свой день ты решил провести со мной. И куда мы пойдем? Слушай, давай погуляем в Гайд-Парке!
– Нет, я слишком для этого плохо одет, – хмуро ответил Джеймс. – В Гайд-Парке гуляет только шикарная публика.
– Глупости, Джим! – шепнула ему Сибилла, поглаживая рукав его куртки.
– Ну, ладно, – согласился Джеймс после минутного колебания. – Иди одевайся, только не очень долго.
Сибилла, пританцовывая, выпорхнула из гостиной и, напевая, взбежала по лестнице. Вскоре ее легкие шаги послышались в комнате наверху.
Джеймс несколько раз прошелся взад и вперед по комнате, затем повернулся к неподвижной фигуре в кресле и спросил:
– Кажется, все готово к моему отъезду?
– Да, Джеймс, – односложно ответила миссис Вейн, не поднимая глаз от шитья.
Последние месяцы миссис Вейн чувствовала себя как-то неловко, оставаясь наедине со своим суровым и прямолинейным сыном. Человек по природе своей неглубокий и неискренний, она приходила в смятение, когда их взгляды встречались, и не раз задавала себе вопрос: не подозревает
