доставая до лопаток.
На небе не было ни звезды, но и тучи не скрывали загадочной тёмной материи, спускавшейся всё ниже на мир людей.
– Куда направляетесь?
Девушка остановилась и демонстративно медленно опустила взгляд на стоящего перед ней парня. Глаза смотрели прямо перед собой на широкую грудь знакомого тела. Не посмотрев на лицо, она приблизилась к краю дороги и продолжила прогулку в том же темпе.
За ней последовали шаги, сначала чуть ускоренные, затем – замедленные, чтобы оставаться с жертвой расспросов наравне.
Двое шли молча вниз, вдоль длинного забора низких одноэтажных деревянных зданий. Перекошенные заборы и потрескавшаяся краска на выглядывающих окнах выдавали возраст строений. Шторы в каждом доме были опущены. Ни одного огня в комнате. Заброшенный район протянулся на много километров вокруг.
Дойдя до леса Лили остановилась.
– Везде будешь меня преследовать?
Она всё ещё не смотрела на спутника. Ненависть обуревала, но показывать её было бы излишним. Он и так знал это. Сжав пальцы так, что ногти впились в ладони, Лили томно выдохнула.
Максим молчал.
– Один – один, – подумала Лили, пожала плечами и пошла дальше.
Мокрый чернозём облепил вычищенную перед выходом из дома обувь. Девушка медленно шла в сторону реки вдоль часто высаженных деревьев. Ступни чуть увязали в грязи, отчего шаг ещё больше замедлился. Максим, напротив, скорее преодолел тянущую субстанцию и остановился на жухлой, прижатой к земле траве соломенного цвета.
– Как ты можешь так медленно ходить, да ещё и по такой дороге? Не логичнее ли поскорее преодолеть, хм, – Он попытался подобрать подходящее слово, но ничто литературное не шло на язык. – столь мерзкий путь. – Парень скривил лицо, услышав, как прозвучало высказывание.
– В голове казалось лучше, – подумал он.
Лили назло стала идти ещё медленнее, деловито продавливая и без того замаранные кеды. Она снова задрала голову. Где-то глубоко в осевшем чёрном небе тускло отозвался огонёк.
– Тут уже намного удобнее идти. – Его кроссовок дважды топнул по сухой земле, подтверждая сказанное. Руки опустились в карманы джинсов.
– Я хожу не для достижения цели, а для того, чтобы насладиться процессом и всё прочувствовать. Ощутить собственным телом.
Девушка подошла вплотную к парню и приставила одну ногу к другой, почти совместив щиколотки, и, всё ещё будучи в грязи, подпрыгнула. Со шлепком и звонким хлюпом резиновые подошвы разбрызгали вокруг себя сырую, почти жидкую землю. Капли грязи облепили джинсы Максима почти до коленей.
Лили чуть опустила голову и посмотрела в его лицо.
– Меня тошнит от тебя, – тихо сказала она, – и от всех твоих попыток исправить то, что ты не в силах исправить.
Лили повернула налево, обошла преследователя и снова направилась к реке.
Тёмный город на другом берегу тонул в слиянии реки и неба того же оттенка.
– Исправить можно всё, что угодно. – Заверил Лили Максим, догнав её. Он попытался взять её за руку, но девушка быстро спрятала её в карман.
– Слышал, как говорят: «Слово не воробей…» – Лили обернулась на него. Теперь она смотрела прямо ему в глаза. Ненависть растаяла. Наверное, это были проделки ночи.
Всё отвращение превратилось в жалость.
Оставалось только разобраться: к нему или к самой себе.
– Я никогда бы…
Она села на корточки и прикоснулась длинными тонкими пальцами к поверхности воды. Приятная прохлада обдала пальцы, пробежала по ладони и мурашками отозвалась по руке до плеча.
Лили смахнула капельки над рекой и убрала руку в карман.
– Что ещё ты хочешь от меня услышать? – она обернулась, чтобы снова посмотреть на него. Он стоял растерянный, но как будто не сожалевший. Словно бы ему было всё равно.
– Когда ты предлагаешь девушке вакансию любовницы, будь готов к тому, что друзьями вы потом не будете. – Заключила Лили. – Лекция окончена, вы свободны, Максим.
На последней фразе голос задрожал. Глаза готовы было отпустить слёзы, но она себе этого не позволила.
Произнеся его имя, почувствовала, что вслух говорит о нём в последний раз.
Парень немного помялся, покачиваясь с одной ноги на другую.
– Тогда, если я тебе понадоблюсь… – он не закончил фразы, посмотрев на обиженную девушку. Язык не поворачивается говорить, когда на тебя смотрит разбитый человек. Впрочем, его взгляд, больше похожий на взгляд загнанного
