сердито ответил ему венд Гостислав. Гунхильда отметила, что Торберн созвал к себе видных людей из всех частей Хейдабьора, наверное, и от саксов тоже кто-нибудь есть. – Боги от него отвернулись! Кнут сын Горма гнал его по собственной земле, будто волк зайца! Он был разбит и у границы, и здесь, перед виком! Чудо, что Кнут еще не занял Хейдабьор! Что нам пользы от Олава конунга?
– Он всегда был дураком и неудачником! – отрезал Хрейн Дупло, и Гунхильда за перегородкой поморщилась: кому понравится слышать такое о родном отце. – Разве этот человек может править страной? Вот Сигтрюгг был настоящий конунг! А этому лишь бы стоять на носу, неважно чего, и чтобы плащ развевался! Он сам виноват, что все это с ним случилось! Ни разу еще он не проехал по своей же земле, чтобы с кем-нибудь да не поссориться! Его пригласили на пир, оказали ему честь, так нет, он даже не может спокойно посидеть за столом и выпить во славу богов, как приличные люди!
– А это правда – насчет ковша? – хихикнул Гуннар сын Асмунда, известный в Хейдабьоре как Горе Гуннар.
– Правда, – вздохнул Оттар Синий, неплохой человек, если не считать большой склонности к выпивке.
– Прямо так – ковшом по лицу? Сыну конунга?
– Прямо так.
– И ковш раскололся?
– Раскололся.
– Да что же у него голова – железная, что ли?
– Не знаю, но я сам видел. Может, ковш был уже старый и треснутый.
– Старый, не старый! – с раздражением перебил их Снорри Черный Скальд. – Если бы мне дали на пиру, при всех гостях, ковшом по морде, я бы не успокоился, пока бы не сжег весь дом того, кто это сделал, а его самого разорвал бы на части! А здесь вам не мы! Это ведь сын конунга! Неудивительно, что он стоит с дружиной возле самого вика. Странно, что он еще не ворвался сюда и не передушил нас всех!
– Но мы-то здесь при чем? – зашумели сразу все хёвдинги, наиболее богатые торговцы из постоянно проживающих в вике Хейдабьор, а также хозяева ближайших к нему усадеб. – То мы, а то конунг!
– Мы за него отвечать не можем!
– Пусть Кнут ищет его в море, если ему обидно!
– Вот я и говорю: надо отправить к нему женщин! – снова начал Рольф Хитрый, невысокий, щуплый, шустрый мужчина лет тридцати. Обычно его подвижное лицо выражало наивное дружелюбие, но на деле это был человек расчетливый и бессердечный. Разбогател он на том, что скупал у викингов захваченных пленников и перепродавал на Восточный путь и в Грикланд. – Пока они у нас, мы как бы остаемся людьми Олава и врагами Кнютлингов. А если мы их отдадим, то Кнут будет знать, что Олав сам по себе, а мы сами по себе, и не тронет вик!
– Он и так не тронет вик: он же не дурак! – воскликнул старый Улф. – Ни один конунг, если у него на плечах голова, а не только шлем с узорами, не станет разорять вик.
– А если он дурак? – возразил Гостислав. –
