резца.
Второкурсники переглядывались, кивали, успокоившись и вернув способность здраво размышлять; тебе же урок Алиева был безразличен.
С точки зрения фехтования.
У тебя здесь другой интерес, Княгиня.
Отчего у тебя, у почтенной дамы, – у Дамы!.. – спирает дыхание, когда ты украдкой наблюдаешь за сим зачетом? За схваткой? – нет, все-таки зачетом… Отчего бубновая масть вскипает тяжким крапом и хочется либо уйти, быстро и не оглядываясь, либо, напротив, впиться взглядом, словно пиявка – взглядом, душой, Силой, дабы понять: что происходит?!
С ними?
С тобой?!
С желтым айном, сидящим на корточках, как сидит ответ перед вопросом, непроницаемо глядя вперед?!
Нервы, нервы…
– Дома, на островах, вы были воином, маэстро? Знатным воином?
Верхняя губа айна вздернулась, обнажив желтые зубы.
Так он улыбался.
– Эрьза-сан бить без промах. Таханаги быть бедный ронин. Самурай без господин. Без деньги. Без семья: жена умирать, дочь умирать. Без чести: Таханаги топтать честь рода, рюбить жена-дочь, не хотеть харакири. Наниматься рыбак; маро-маро контрабанда. Потом ваш Хабар-город, Мордвин; Хар-а-ков. Таханаги – бродяга; ворчий паспорт. Унтер Ариев-сан – воин. Верикий воин. Он знать борьшой мудрость: «Дерай как я!» А макака-Таханаги знать всякий вздор: «Дерай как я и ты!»
– Вы шутите, маэстро?
– А вы, Эрьза-сан? Почему вы не ехать в ваш особняк, на Сумская урица? Почему вы сидеть с бедный Таханаги? Почему не ждать господин порковник дома, на мягкий татами?
– Ну… – Положа руку на сердце, ты растерялась. – Послушайте, маэстро: ведь вы сами минутой раньше предложили мне: «Садитесь!»
Айн стал кланяться: мелко-мелко, будто зерно клевал.
– Не обижаться, Эрьза-сан! Простить Таханаги. Я сказать: «Садиться!» Ариев-сан сказать: «Дерай как я!» Вы дерать как я: садиться. Марьчики дерать как верикий воин Ариев-сан: рубить катана. Это хорошо. Все дерать как я; все – я. Торько я ручше всех: я – я, а они – как я.
Старик беззвучно затрясся, перхая горлом.
Так он смеялся.
– Вас учили по-другому, маэстро?
– Да, Эрьза-сан. По-другому. Я – ручше всех; я ручше мой учитерь.
– Лучше? У вас был плохой учитель?
– Вы не понимать. – Смех пропал, как не бывало, и птица пропала. Вместо нее остался человек, крайне пожилой человек, которого не понимают чужие люди; и скорее всего никогда не поймут. – Все, кто сметь говорить: «Такеда Сокаку прохо учить!» – все умирать. Я быть ученик Такеда Сокаку. Он – хорошо учить. Я – ручше. Иначе – смерть.
– Чья? Ваша? Вашего учителя? Ваших врагов?!
– Смерть, высокий искусство, Эрьза-сан. Есри ученик не ручше учитерь – смерть высокий искусство. Вы смотреть: я – учитерь, вы – ученик…
Пухлая лапка айна деликатно, но цепко взяла тебя за запястье,
