на ее счету было двенадцать очков. Другие игроки стали выражать недовольство.
– Да он поддается всю дорогу! Он и не хочет ее обыграть!
– Эй ты, все дело нам портишь!
– Плевать, – парировала Лиза. – У меня двенадцать очков – вам столько и не снилось. А теперь мне надоело, я сама из игры выхожу. Пошли, Том.
И они с Томом вышли из игры, а капитан наконец завладел битой. Крикет продолжался. Лиза прислонилась к стене, Том стоял напротив нее, сияющий, как новенький шиллинг.
– Слышь, Том, где прятался? Я тебя сто лет не видала.
– Я не прятался; я тут и был. И я тебя видел, хоть ты меня не замечала.
– Мог бы подойти, сказать «доброе утро». Кто тебе не давал?
– Не хотелось тебя неволить, Лиза.
– Нет, ну не дурак? Скажешь тоже – неволить!
– Я думал, тебе не по нраву, чтоб я на каждом шагу попадался. Вот я и обходил тебя стороной.
– По-твоему получается, я тебя видеть не могу! Думаешь, я бы поехала с тобой на пикник, если б ты мне не нравился?
Лиза отчаянно лукавила; но в то утро она была так счастлива, она весь мир обожала, и Том шел в комплекте. Она смотрела нежно и до того довела парня, что у него комок к горлу подступил и он слова вымолвить не мог.
Лиза взглянула на дом, где жил Джим, и увидела в дверях девушку примерно одних с собой лет; девушка показалась ей удивительно похожей на Джима.
– Слышь, Том, глянь-ка туда – это не Блейкстонов дочка вышла?
– Она самая.
– Пойду поболтаю с ней. – И Лиза бросила Тома и направилась к девушке.
– Ты Полли Блейкстон, верно?
– Верно! – отвечала Полли.
– Я так и подумала. Твой папа мне сказал: ты ведь мою дочку не знаешь, да? Не знаю, говорю, откуда мне знать. Ну, говорит он, коли встретишь ее, нипочем не ошибешься. И правда, я не ошиблась.
– Мама говорит, я вся в папу, от нее ни крошечки не взяла. А папа говорит, слава Богу, а то, будь я на маму похожа, он бы с ней развелся.
Обе засмеялись.
– А куда ты идешь? – спросила Лиза, косясь на полоскательницу в руках Полли.
– За мороженым к обеду. Там, в конце улицы, у лоточника куплю. Папа сказал, вчера вечером ему подфартило, так что нынче у нас мороженое на сладкое.
– Можно с тобой?
– Конечно!
Они взялись за руки, словно дружили с пеленок, и зашагали к Вестминстер-Бридж-роуд. По этой славной улице девушки шли, пока не добрались до ларька, где итальянец продавал нужный им товар; попробовали все сорта, сделали непростой выбор. Полли выложила шестипенсовик, и итальянец наполнил полоскательницу красно-белой субстанцией, с виду опасной для жизни.
На обратном пути Полли вдруг воскликнула:
– Папа идет!
Лизино сердце бешено забилось, щеки запылали; но сразу же ею овладел стыд, она опустила голову, уставилась в землю и пролепетала:
