отступил от отца подальше, за скамейку.
Мой отец утонул в возрасте сорока двух лет.
Когда мне было тринадцать.
Он мертв!
– Ты умер, – шепчу я. – Я был с тобой, когда все случилось.
Мой отец ничего не отвечает, он гребет дальше. Голубая лодочка бесшумно скользит по мертвой зыби.
Я же был с ним.
Мы вышли в море, чтобы проверить ловушки, шли вдоль буйков. Был разгар сезона ловли омаров.
Потом отец сел спиной к открытому морю. Обычно он так не делал. Это первое правило бретонских рыбаков: «Никогда не поворачивайся спиной к женщине!» – к женщине, то есть к владычице моря, самой непредсказуемой даме на свете.
Но отец смотрел в направлении берега. Я старался удерживать лодку в равновесии и думал, что бы такое соврать отцу и деду. Вскользь, чтобы сработало. Я ведь еще ни разу не врал им.
– Вот хорошее место, Генри, придержи лодку! – крикнул отец и схватился за скользкий канат, закрепленный на буйке, на другом конце которого над дном морским болталась ловушка.
Я собирался сказать, что поеду на велосипеде в Посподе на Фест-ноз, а вместо этого хотел встретиться с Сиони. Она обещала мне поцелуй.
– Что у нас тут? – спросил отец и дернул за канат. Лодка покачнулась. Он все еще стоял спиной к морю.
Над нами, злобно крича, пролетела чайка, а потом вдруг замолчала.
Когда морские птицы замолкают, ничего хорошего ждать не приходится. Я взглянул вверх на чайку.
Потом увидел волну.
Она была большой. Очень большой.
– Папа! – крикнул я.
Но волна уже настигла нас, нависла над нашими головами, серая клокочущая стена, в центре которой зияла чернота. Затем волна обрушилась на лодку, как удар молота, а потом…
На какой-то момент в мозгу возникает боль, глубокая, белая. Я падаю на скамейку и обхватываю голову руками. Слышен пронзительный звук, похожий на вой пилы, потом боль исчезает.
А с ней и память о том, что происходило дальше.
Я погружаю руки в воду, чтобы охладить их, хочу приложить их к вискам и прояснить сознание. Когда я наклоняюсь за борт и мои пальцы разбивают зеркальную поверхность воды, то замечаю нечто, чему не хочу верить.
Моментально отдергиваю руку.
Этого не может быть!
– Не обращай на них внимания! – говорит отец.
На них?
Они и правда там? На глубине, немые, плывущие с открытыми глазами, удерживаемые невидимыми нитями, уходящими в глубину?
Ируаз на такой глубине мне неведом? У любого моря есть дно. Но то, что я только что видел, парило над бесконечной непроницаемой бездной, по дну которой тянулись облака.
– Мы на месте, – говорит отец.
Лодка мягко причаливает к острову. Он, наверное, метров сто в ширину и двести в длину. Поросшие травой холмики и блестящий на солнце золотой гранит покрывают островок, вдоль берега – мелкопесчаный пляж.
