ладострастно. Понять, конечно, можно – детище создавалось в нулевые из не слишком оригинальной идеи на деньги от продажи бабушкиной квартиры в Чертаново его потом и кровью. Буквально, между прочим: дешевую мебель в первый офис он таскал на собственном горбу в мокрой от пота футболке, и давление в ходе первой мирной беседы с налоговиками у него подскочило так, что из носа хлынула кровь. Но неужели, сотвори я фирму с отделениями в стране и Восточной Европе, гримасничала бы так же? Или еще отвратительнее? Да, да, его заслуженная гордость собственными бизнес-талантами вызывает у нас, вечно недооцененных менеджеров среднего звена, отвращение. Скромнее надо быть, не всем повезло с лишней завещанной бабушкой квартирой. Идей-то, у нас море, и получше, чем его единственная. Нам стартового капитала не хватает, вот и горбатимся, и терпим издевательское обращение «господа», и мотаемся, куда велит. А ездить из Москвы в провинцию не хочется. Нет, там москвичу нормально и дешево, только скучно очень.
Но гендиректор наш прилежно учился управлять и стал ловким руководителем. В смысле, не забывает простимулировать нас доступными средствами. Девять раз сгоняет по матушке России, а на десятый посылает в Чехию, Польшу, Болгарию, Черногорию. Кстати, в скором времени обещает Германию. Разве плохо? За свой счет не накатаешься. На этот свет мы и летим во тьме «внутренних командировок». Безмозглые мотыльки. Хотя при чем тут насекомые? Просто за границей выныриваешь из депрессии: там чистенько, и люди друг на друга смотрят приветливо.
В общем, поехала я на три дня в Прагу. А в прошлый раз в Екатеринбурге пахала две недели. Но мы же все понимаем про расходы частного бизнеса в евро. Ворчим по привычке быть недовольными своим местом под солнцем. Хорошая привычка, кстати, стимулирующая. Остановилась по заведенному начальством порядку в маленькой гостинице в пяти минутах ходьбы от офиса. Надо ли говорить, что сия недвижимость располагалась вдали от открыточной чешской столицы? Но тут все честно – и в командировках по родной стране мы живем в ближайшем к месту работы отеле, чтобы не заблудились, даже если очень хочется. Как обычно, гостиницу заполняли разноязыкие постояльцы. Туристы честно экономили там на ночлеге, чтобы с утра лихо выдвинуться в центр. «И почему мы носимся со своей исключительностью? Все как всегда, как везде, как у всех. Радоваться надо тому, что похожи на нормальных людей, у которых нет лишних денег, а не стыдиться этого», – думала я, и уныние, растворившись в крови, медленно текло по организму. Настроение было паршивым – дел оказалось много, времени мало. Вчера я даже поужинать не смогла от усталости. Вернулась в номер, разулась и заснула. Душ принимала голодная в два часа ночи. Это и в Москве раздражало бы, а в Праге просто бесило. Здешние специалисты рисовали красивые отчеты, но трудились так себе. Их проблемы, как говорится. Беда в том, что, раз уж я заметила дыры, отвечать за их латание надлежало мне.
– Хочу в Екатеринбург, там было классно, – с горечью призналась я себе, забившись с бокалом белого вина в дальний угол медленно пустеющего к ночи бара напротив гостиницы. Настолько дальний, что можно было бормотать вслух по-русски все, что взбредет в голову.
– Ушам своим не верю! Ты ли это вообще? Кто твердил, что бродить по улицам, наполненным чужой речью, – лучшая твоя медитация? И когда ты слышишь чью-то болтовню вполголоса и не понимаешь ни слова, твой интеллект замирает? А я отвечал, что ты слишком много и красиво треплешься. Достаточно было одного слова – «релакс».
Я испугалась, что допсиховалась до слуховых галлюцинаций. Нет, это не красного словца ради. Я действительно больше всего боюсь заболеть по-настоящему, то есть впасть в беспамятство и перестать себя контролировать или выпасть из общей реальности и очутиться в собственной. Кажется, второй вариант – прости-прощай, нестойкий мой рассудок, – и осуществлялся. Трусливо поклявшись себе немедленно уйти из бара и лечь в кровать, я решилась поднять глаза. И поняла, что обречена – зрительные галлюцинации тоже присутствовали: за мой укромный столик непринужденно садился бывший муж с кружкой пива в левой руке. Почему-то эта левая рука меня особенно потрясла, хотя человек имеет право держать емкость с напитком в любой.
– Не выдержала? Сломалась? От отчаяния пыталась покончить с собой в этой дурацкой командировке? Лежу в реанимации и брежу? – спросила я, мельком удивившись живому любопытству в собственном голосе. – Ты ведь не можешь здесь случиться никогда и ни при каких обстоятельствах. Кто угодно, только не ты.
– Привет! Логика в минусе, категоричность зашкаливает. Тебе легче признать свое бредовое состояние, чем допустить, что обстоятельства изменчивы…
– Слушай, такое занудство ты можешь выдавать только во плоти. Как тебя занесло в эту дыру? Впал в лютую нищету? Ты же никогда не кладешь все яйца в одну корзину, – недоверчиво поинтересовалась я.
– Не кладу. Поэтому и не дождешься, – подтвердил он довольно ворчливым тоном.
– Точно, ты! Кто еще станет читать нотации в баре отдыхающей от трудов праведных женщине. Да еще в таких сложных выражениях.
– Я тебя
