расноватой земли. Мужчина воткнул лопату в склон, нагнулся и принялся разминать эту землю в руках, внимательно рассматривая комки на ладони.
– Ну во-от! – удовлетворённо прогудел он. – Я же говорил, что найду! «Нету, нету…» – он явно передразнил кого-то. – Искать надо уметь… а не сразу жалобы слать. Тоже мне, жалобщик! Еще извиняться колбасника заставлю, всенепременно! – он покивал сам себе, снял картуз с лаковым козырьком, по-простецки утер лицо рукавом косоворотки.
– Шлеп! – ком земли шмякнулся ему прямиком на темечко.
Человек замер в растерянности, медленно поднял руку, пощупал… пальцы влезли в противное и мокрое, размазывая землю по коротко стриженым волосам. Выругался и принялся оттирать голову не первой свежести платком. Отряхнулся и потянулся за лопатой…
– Шлеп! – прилетевший из-за кромки берега новый ком угодил ему на спину.
– Хи-хи! – в застоявшемся летнем воздухе тихо прошелестел смех.
– Это кто там озорует? – выпрямляясь, рявкнул человек. – Ужо я вас! – и опираясь на лопату, полез по склону наверх.
Лопата легла на край берега, следом выбрался ее хозяин. Отряхнул ладони, огляделся… Темно-красное закатное солнце расчертило поросшую жухлой травой степь кровавыми полосами. В сгустившихся черных тенях, тесно-тесно прижавшись друг к дружке, застыло двое ребятишек, мальчик и девочка лет десяти.
– Ваша работа? – отряхивая испачканную косоворотку, вопросил человек – хотел грозно, но вышло скорее добродушно, в уголках рта дрогнул смех. – Давно батька ремня не прописывал? Глядите у меня, буду вам заместо отца родного! – демонстративно берясь за пряжку ремня, он шагнул к детишкам.
Мир дрогнул. Багровые полосы заката разлились, словно где-то там, наверху, из перехваченного ножом горла хлынула кровь, захлестывая землю. Человек испуганно зажмурился… а когда открыл глаза, детишки, все также прижавшись друг к другу и сдвинув головы, точно шептались на ходу, убегали прочь.
– Эй! – человек невольно шагнул следом за ними. Всыпать шутникам уже не хотелось, его охватила смутная тревога. – Куда вы, дети? – он опять шагнул за детишками… и остановился, как вкопанный.
Дети не бежали, они скользили, плавно, точно их нес пробежавший над степью ветерок. Ярко-синие метелки степного шалфея не качались, когда за них цеплялись полы длиннющих домотканых рубах. Детишки медленно перетекали из багровых полос заката в черные тени – почти незаметно разгораясь, их окутывал серебристый ореол.
Человек судорожно, рывком, сделал еще шаг – будто его потянули на невидимой веревке. Лицо его стремительно бледнело, словно лоб и щеки осыпали мелом. Снова рывок – нога зависла на полушаге, точно человек отчаянно боролся с собой. Крупная капля пота прокатилась по виску, повисла и упала на землю. Человек выгнулся назад – будто стараясь растянуть захвативший его незримый аркан… и… банг! Что-то неслышно лопнуло, и он с размаху сел в пожухшую траву. С хриплым вздохом вскочил, повернулся и ринулся прочь – бежать, бежать, подальше отсюда…
Мальчик и девочка стояли у него за спиной.
Прижавшись голова к голове, они пристально и неотрывно глядели на него… сквозь зашитые суровой ниткой веки. От этого слепого взгляда из груди у мужчины вырвался стон. Лунное сияние вокруг детишек разгоралось все ярче, его сполохи тянулись к человеку, как щупальца невиданной твари. Леденящий холод дохнул в лицо, человек отчаянно закричал… безумный, туманящий голову ужас точно стегнул его по ногам, заставляя прыгнуть в сторону.
– Нет-нет-нет! Оставьте меня! Убирайтесь! Не-ет! – он побежал, упал, вскочил снова, и завывая от ужаса, ринулся прочь, обратно, к берегу и узкой ленте реки.
– Пошел дядя покопать… – прошелестел над степью призрачный детский голосок.
– Ба-бах! – ногу как в капкан зажало, и мужчина с размаху рухнул в пыльную степную траву. Яростно рванулся – и заорал, пронзительно и страшно, перекрывая стрекотание проснувшихся в сумерках цикад.
На щиколотке его сжимались пальцы. Рука торчала из земли, а сами пальцы были белыми, голыми… костяными. Медленно, точно наслаждаясь мучениями жертвы, они сжимались все плотнее, сильнее… выросшие на кончиках пальцев когти вспороли сапог.
– Песка-глины поискать… – подхватил второй детский голосок. Слова считалочки гуляли над степью, сливаясь с нарастающим воем ветра.
– Не-ет! – человек отчаянно бил второй, свободной ногой. Хрясь! Хрясь! Хрясь! Толстый каблук сапога молотил по косточкам скелета, пальцы ломались один за другим, но не разжимали хватку. Наконец большой палец с хрустом отвалился, человек рванулся еще… нога его выскользнула из сапога! Подвывая, на четвереньках рванул к брошенной у берега лопате.
– Мертвячок вдруг вылезает… – хором прошелестели детские голоса.
Земля вспучилась, сквозь
