на троне, восседал седой длиннобородый, длинноволосый дед, с густыми бровями.
– Будь здрав, Хозяин леса, Мир дому твоему – Осмомысл поклонился до земли.
– И тебе не хворать да не плутать, лихой человек,– проскрипел Леший, – слыхал про девку то?
– Слыхал.
– Жаль её. Молода, хороша. Погубит Змий.– Леший задумчиво посмотрел в глаза Осмомысла.– Пойдешь?
– Пойду.
– Добро.– Леший, кряхтя, подошел и протянул свисток дубовый,– Бери. Сгодитца. Свиснешь, всё живое и неживое столбом встанет. Один раз. Помни.
–Благодарю,– Осмомысл взял свисток. Наклонился, чтобы сунуть за голенище, самое надежное место. А когда поднял глаза, Лешего уже не было.
Он достал с перемётной сумки кусок хлеба, подсолил, положил на пень и ступил на тропинку. Знал, что дорожка выведет его прямиком к воротам Стольного града.
Солнце приблизилось к полудню, когда в просвет меж деревьев тать увидел княжью засаду. Осмомысл ловко взобрался на древний дуб, привязал бичевой к широкой ветке оружие, топор да кистень. Подумав, снял жилет из толстой кожи тура, мошну с золотишком. Засаду лучше пройти, не привлекая внимания. Хотел было слезть, но сапоги показались слишком нарядные для селянина. Сумку перемётную решил оставить, с таким всякий люд ходит.
– Эх…– Нож сунул рядом с топором. На границы Руси, кажись, никто не посягает, значит в засаде не больше пяти-шести опричников. Если что и голыми руками можно сподобиться. Свисток Лешего спрятал в мошну.
Скучающие опричники особого внимания не обратили на топающего по дороге босоного крестьянина. Больше для порядка, лениво, спросил один:
– Куды? Што в сумке?
– Хлебец дорожный. Братец конюхом при купце Офсентии, работка, говорит есть. Вот иду.
– Проходь,– махнул рукой опричник.
Гридня
Обычно в княжьем тереме бывало шумно, весело. Особенно в базарный день. Дочка, няньки, кумовки бегали взад-вперед, наряды разные, да бирюльки самоцветные примеряя. Князь любил смотреть за суетой. Девки до того счастливы казались, что сердце теплом кутало. Даже каменное лицо Воеводы и то лыбой давилось, светлело как то. Суровые гриди-дружинники, подхватывали, видать болезнь суетную. Кольчуги начищены, до блеску, бороды расчесаны по парадному, грудь колесом, всё в помощники набивались девкам. Про службу и не вспоминали…
В это утро в хоромах жизнь замерла будто. Тишина стояла такая, что ее можно было пощупать. Только лишь в гридне натужно скрипели полы под широкими шагами Князя Веромира. Заложив руки за спину, он расхаживал кругами, замирая на мгновенье перед развешенными на стенах доспехами Предков. Будто искал ответа.
Воевода Белогор, огромного роста, словно Волот, с длиннющими, ниже бороды, усами, старался не дышать. Когда Князь, не видя наступал на него, мягко, словно кошка уходил в сторону. Так Воевода уже закончил
