Для вас дело всегда на первом месте. У нас совсем не так, месье. Мы с моей племянницей Стасией, а также с Бартоломео и доброй старой крестьянкой, которая для нас стряпает, следуем иному распорядку. Спокойному, мирному, разумному, скоро сами увидите. Но будет, будет, – быстро добавил он. – Скажите мне, прежде всего, как там Уитэм? Когда вы в последний раз его видели? Что он поделывает? Занят своей восхитительной научной работой, как я догадываюсь? Я от всей души желаю ему благополучия. Вы явились от него, и я вновь повторяю: раз так, то я рад вас видеть. Расскажите мне о нем. Расскажите все, во всех подробностях, ничего не упустите.
Деннисон, точно загнанный в ловушку, подчинился настолько, насколько позволяли расшатанные нервы и телесная немощь. С немалым усилием он добился от себя некоего подобия спокойствия. И рассказал старику, внимательно слушавшему и покуривавшему, все, что знал о великом американском хирурге, доброта которого помогла ему так скоро снискать благосклонность Пагани. Итальянец, слушая, пристально изучал своего гостя. От него не укрылось, как Деннисон ерзает в качалке, как сплетаются его пальцы и как время от времени непроизвольно сжимаются лицевые мышцы. «Неврастения, осложненная общим физическим упадком и преждевременным старением вследствие переутомления и напряжения, – продиагностировал он про себя состояние гостя. – Увы, весьма часто у американцев. Несколько недель здесь помогли бы больше, чем что угодно». И, вставляя слово то тут, то там, он непрерывно впитывал все, что знал Деннисон об Уитэме, который был его университетским товарищем в Будапеште много лет назад.
Наконец, полностью удовлетворенный, Иль Веккьо метнул выкуренную сигару в камин.
– Благодарю вас, – произнес он. – Эти новости очень ценны для меня. А теперь, чем могу вам служить? Почему вы отправились так далеко, ища меня, таинственный экспериментатор? Повелевайте мной. Вам нужно только заговорить.
Деннисон, внезапно получивший долгожданную возможность, побледнел. Он нервно заморгал, затем принялся теребить пальцами коротко подстриженные щетинистые белые усы.
– Я… Я… – и запнулся.
– Каково ваше желание? Полечиться у меня? Удалиться на какое-то время от мира? Говорите, не стесняйтесь. Все, что у меня есть, ваше.
С мгновение американец, которого переполняли чувства, не находил слов. Затем подался вперед в качалке. И воззрился в упор на Иль Веккьо заполыхавшими свежим огнем глазами.
– Это… это правда? – начал он едва слышно. – В самом деле правда то, что я узнал из письма Уитэма, что вы… что ваш опыт наконец удался?
– Мой опыт? Какой опыт? У меня в лаборатории постоянно проходит десяток-другой. – Взмахом руки он указал на дверь в глубине кабинета. – Какой именно интересует вас?
– Тот, который… он касается жизни и ее сущности. Бессмертие тела. Возврат юности. Вы нашли… Вы разгадали тайну?
Иль Веккьо нахмурился. Две глубоких складки пролегли меж бровей.
