герр фюрер, я ведь первая преступница на районе! По мне следственный изолятор уже который год слезы льет – не нальется! Вот так и говори с вами…
– Да я шучу же, шучу! – побожился Ламасов.
– Смешно шутите, модест мусорский. Обижаете меня.
– Понахваталась ты, Ульяна, словечек от клиентуры своей. У вас телефон поблизости есть – а то мне бы скорый звоночек.
– А мы закрываемся с минуты на минуту, уже времени много.
– Ну-ну, не торопи события, Ульяна, время еще терпит.
– Пройдите за прилавок, телефон у нас здесь для разговоров.
Ламасов снял трубку, открыл блокнот и набрал номер.
– Надо вам еще что?
– Тишину и покой, Ульяночка. Т-с-с… Минуту.
– Кому звоните-то?
– Мужичку одному, Кузьмичу Эдуарду… Тихо. Ты поди, погуляй, не для чужих ушей разговор у нас напрашивается.
Варфоломей ждал ответа.
Откашливающийся голос прохрипел:
– Алле!
– Здравствуйте, я с Эдуардом Кузьмичом говорю?
– С ним… со мной, бишь.
– За поздний звонок извиняюсь, но не пугайтесь, меня зовут Варфоломей Владимирович Ламасов, я лейтенант милиции, звоню вам уточнить по поводу Акстафоя, Алексея Андреевича.
Голос недоуменный, вопрошающий, медленно понимающий:
– Акстафоя? А что Акстафой… погодите, вы из милиции?
– Да. Вы с Акстафоем знакомы?
– А его, сукина сына, что – того? – ну… тюкнули?
– Убили, хотите сказать? Нет, он жив-здоров.
– Я уж обрадовался, что на земле нашей православной чище стало – но нет, – ох, товарищ лейтенант, огорчаете меня!
– Значит, вы с Акстафоем знакомы.
– Да я эту погань, свинью, кровососа этого,… вора, попрошайку жалкого, христарадника! Знаться не хочу с ним, тьфу-тьфу на таких людей, они не люди – а скоты, выкидыши порченые, лживое гнилье! Да и не знался бы ни с ним, ни с его женушкой. Оба хороши, обкорнали меня как барана, как овцу остригли, два кошелька им всучил по доброте душевной, божились и клялись, что в конце месяца вернут, рыдали мне в фуфайку, соплями да слезами уговаривали, а потом – ни слуху, ни духу ихнего паршивого, нечистого. Акстафой уволился от нас, теперь поди найди труса! Мне что ж, гоняться за ним?
Ламасов спокойно молчал.
Голос прервался, умолк, замешкался:
– А вы, говорите, лейтенант… как вас?
– Ламасов, Варфоломей Владимирович я.
– Да, Варфоломей Владимирович. Вы по какому вопросу?
– Собственно, я только поинтересоваться хотел по поводу Акстафоя.
– А что я ему… что он? Нет у меня для него слов лестных!
– Понимаю. Вам, например, какую сумму Акстафой должен?
Кузьмич, казалось, только и дожидался, что кто-то спросит:
– Они со своей женушкой затасканной, мымрой, меня на сорок пять тысяч раскрутили, дважды им давал,
