не так,Осенью каждая ночь грубит.
Был же кипящий ночной ковыль,
Кто-то в крови ковал-ковал,
Лязгал кнутом по бокам кобыл,
Целое племя в реке купал.
Дом на краю села – пустой,
Только кровать, фотография, печь.
Ты на пороге его не стой,
Лучше войти, затопить, прилечь!
Выдох теплый коровий гнет
Ивы к земле и корчует пни.
Это не выпь по ночам орет,
Это ноябрь, убывают дни.
Выход из рамы оконной – есть.
Выход из рамки, что на стене, —
Даже изранившись, не пролезть.
Темные реки на остром стекле.
Уральское
От этой спокойной и чистой следа не осталось,
На этой дешевой и влажной следа не оставишь.
Усните, навеки усните, уральские стены,
В дыму сладкосинем, как женщины в русских вселенных,
Как женщины в юбках до пят, и как скалы – их юбки!..
На рыхлых дорогах отпетые шлюхи, как шлюпки,
Качаются вяло, прибиты попуткой к обочине,
Для нужд человеческих наспех мужьями обучены.
Усни, Златоуст, глубоко перепрятав избушки
За плечи хрущевок картонных – счастливых рубашек,
Доживших до точки старушек, до ручки – рабочих,
Усни, Златоуст, им во сне станет сладко и душно!
Горите, огни, и сосите, леса, догорая,
Ты на перекрестке не трогай меня, дорогая,
Меня растрясло по кусочкам на этой дороге.
Не трогай и дома меня, дорогая, не трогай.
Вместо прозы
Когда мне было шесть лет, меня отправили в Анапу,
в пионерлагерь.
Мы ходили на море парами – мне никогда
не хватало пары.
Я записалась в кружок «Умелые руки», а еще
в библиотеку,
Хотя принято было либо то, либо это.
От своих подружек по палате я усвоила такие правила:
Первое, что нельзя спать на сердце, иначе
оно останавливается;
Второе – нельзя есть чужое варенье, если была желтуха;
Третье – если платье обляпано борщом —
прогладь его утюгом.
Я крепко-накрепко запомнила и до сих пор чту правила эти:
На сердце никогда не сплю, следовательно —
я бессмертна;
Чтобы не гладить платья, стараюсь их
не обляпывать слишком;
Варенье подъедаю исключительно у родных и близких.
Да здравствует мое прошлое! На бетонные дорожки
брошены тени,
Впервые оказалось, что обычная трава может и порезать,
В носу занозы, а на мелководье пойманы два краба,
Но лучше – глубина, и кроме меня, никто не умеет плавать!
«Святые не держат осанку…»
Святые не держат осанку,
Расслаблены бледные скулы.
Держащие мира останки
Их жесты, движения скупы.
Не то что придворные куклы
В застывших улыбках акульих —
В застывших предметах печальных
Гораздо виднее дыханье,
Чем в клетках за ребрами кукол,
Чем
