неподалеку. Они вскочили, как ошпаренные. Метрах в 30 от берега барахтался гражданин с лысиной, а кричала, стоя по колено в воде, дама, может быть, жена. Хотя не обязательно. Но кричала весьма заинтересованно. Как своя. Несчастный купальщик то погружался с головой в воду, то выныривал, жадно ловя ртом воздух. Антон побежал вдоль берега, выхватил у карапуза, играющего на песке, надутый пластиковый шар и поплыл к утопающему. И успел-таки. Отбуксировал его, уцепившегося за поплавок, к берегу. Оказалось, ногу у ихтиандра свела судорога. Антон подоспел в самый критический момент и спас гражданина. Но этот необдуманный поступок имел весьма дурные последствия: гражданин оказался заместителем начальника фирмы, в которую устроился Лунин. Он пребывал в отпуске, и Антон его не знал. И спас. Казалось, чего же лучше? Ан, нет! Зам оказался редкостным пакостником, притеснявшим подчиненных по любому поводу. Указание держать их в черном теле негласно получил он от начальника, который слыл демократом и порядочным человеком. Многократные жалобы начальнику на ущемления со стороны зама почему-то никакого результата не имели. «Не нравится – ищите другую работу!» – обычно отвечал зам фразой выдвинувшихся негодяев. Непотопляемый! Поэтому весть о его спасении, и кем – их же работником! – в коллективе восприняли очень болезненно. И дружелюбное поначалу к нему отношение в корне переменилось. То есть трансформировалось в искреннюю неприязнь. Ну уж если так вышло – ты, дурачок, стриги купоны! Ведь как-никак этот несостоявшийся утопленник обязан тебе жизнью… Но Антон никакой пользы из своего подвига извлекать не хотел, и не получал никаких преференций. Только что зам не цеплялся к нему понапрасну. Так это ему ничего и не стоило. В конце концов Антон перешел в другую фирму, благо, какой-никакой опыт он уже наработал. Но зарекся впредь спасть заместителей и, может быть, даже их демократических начальников. Хотя тут имелись затруднения: не станешь же выяснять у тонущего: «Ты зам или нет? Говори поскорей!». Это будет смахивать на издевательство.
Потенциальный покупатель у Николая Ивановича имелся – старый знакомый-нумизмат Бровкин, проживающий в областном центре. Свою коллекцию он начал собирать раньше Белова, к тому же, как работник продснаба, имел определенные денежные накопления. И даже более, чем определенные – пожалуй, точного их количества он не знал и сам. И к старости даже составил секретную схему – где что лежит. Чтобы не забыть. Но денежную коллекцию он не упускал из виду никогда. Теперь она стала даже не хобби, а чем-то большим. Потому что это те же самые деньги. Время от времени, переговариваясь с Беловым по телефону, он справлялся, не надумал ли ветеран педагогики продать свое собрание серебра и меди, и получал отрицательный ответ. На этот раз нужда заставляла Николая Ивановича звонить первым, но он не звонил – крепился, понимая, что снежнодольский паук в таком случае начнет диктовать свои условия. И дождался.
