не пропускал уроков. Но когда возвращались суда из Ньюфаундленда, и в дни больших приливов и больших отливов, если только погода не была очень уж дурной, я обязательно убегал на берег.
Как-то перед большим отливом я пропустил школу. Тогда-то и произошло событие, оказавшее большое влияние на всю мою жизнь.
Это было в конце сентября, в пятницу, когда во время отлива обнажились скалы, обычно не выступавшие из воды. Утром, вместо того чтобы идти в школу, я отправился на берег, где в ожидании отлива принялся завтракать. До отступления воды оставалось еще больше двух часов.
Вода пока прибывала и надвигалась на скалы, как при наводнении: стоило только отвести глаза от какого-нибудь камня, как через минуту его уже было не найти: он тонул в пелене брызг и мутной воды. Вода поднималась быстро, но спокойно. Казалось, скалы сами погружаются в воду; полоса белой пены отделяла голубое море от желтого песчаного пляжа. На далеком горизонте взгляд терялся в глубине бесконечного пространства. Сегодня видно было гораздо дальше, чем обычно: можно было рассмотреть мыс Вошель и верхушку горы Аваль, которые бывают видны только в самые ясные дни.
Море стояло еще высоко слишком долго, и мое терпение с трудом выносило такое испытание. Наконец-то начался отлив. Я спрятал между камнями свою корзинку и сабо и босиком последовал за отливом. Я шел по мокрому песку, оставляя глубокие следы, которые быстро заполнялись водой.
Почти весь наш берег был песчаным, хотя там и сям попадались группы камней и скал, которые море при всей своей разрушительной силе никак не могло уничтожить. Эти скалы во время прилива образовывали маленькие островки. На одном из них я поискал под водорослями краба, но не нашел. И тут меня кто-то окликнул.
Те, у кого совесть нечиста, не отличаются храбростью, и я, увильнувший от учебы, тоже испугался. Однако, подняв глаза, успокоился: тот, кто меня окликнул, не мог послать меня в школу. Это был старик с белой бородой по прозвищу Воскресенье; его так называли потому, что слугу его звали Суббота. На самом же деле имя старика было господин де Бигорель. Он жил на маленьком островке в четверти часа ходьбы от Пор-Дье. Когда-то этот остров соединялся с землей тонким перешейком, но де Бигорель велел перекопать его, и теперь это был настоящий остров, омываемый со всех сторон водой.
Де Бигорель слыл у нас чудаком. Он всегда ходил с раскрытым огромным зонтом и жил в уединении. Особенно окружающих поражала смесь суровости и доброты в его обращении с людьми.
– Эй, малый, – крикнул он мне, – что ты там делаешь?
– Вы же видите, ищу крабов.
– Оставь своих крабов в покое и пойдем со мной. Ты понесешь мои сети и не раскаешься в этом.
Я молчал, но он все понял по моему лицу.
– Как, ты не хочешь?
– Это потому…
– Молчи, я сам тебе скажу, почему ты не хочешь. Скажи только, как тебя зовут?
– Ромен Кальбри.
– Ты сын того самого Кальбри, что погиб в прошлом году? Да, твой отец был таким
