город.
Пока на постоялом дворе готовили ужин, Гленарван, Паганель и катапац вышли погулять. Город состоял из маленьких домишек с соломенными крышами, если не считать одной старинной церкви и развалин францисканского монастыря, архитектура которого не представляла никакого интереса.
Гленарван пытался собрать хоть какие-нибудь сведения по интересующему его вопросу, но безрезультатно. Паганель был в отчаянии: туземцы не понимали ни слова из того, что он говорил; но так как они говорили только на арауканском языке, распространенном повсеместно до самого Магелланова пролива, то испанский язык Паганеля оказался здесь в такой же мере бесполезным, как, скажем, древнееврейский.
Лишенный возможности упражнять свой слух, ученый вознаграждал себя тем, что задавал работу своим глазам. Он жадно всматривался во всех встречных, отмечая в уме особенности строения представителей расы молуев, и в общем был вполне доволен.
Мужчины-молуи были высокого роста, с плоскими безбородыми лицами бронзового цвета и большими головами, с длинными черными волосами. Они недоверчиво глядели на путешественников. Привычные воины, не знающие, что с собой делать в мирное время, мужчины-арауканцы бездельничали по целым дням. Их жены, жалкие и несчастные на вид, надрывались на тяжелых домашних работах, ходили за лошадьми, чистили оружие, пахали, охотились и, сверх того, находили еще время ткать те синие пончо, которые требуют по меньшей мере двух лет работы и стоят каждое не дешевле ста долларов. В общем следует сказать, что молуи – малоинтересное племя с довольно дикими нравами и обычаями. Они страдают чуть ли не всеми человеческими пороками и имеют только одну добродетель – любовь к свободе.
– Это настоящие спартанцы! – повторял Паганель вечером, после прогулки, сидя за обеденным столом.
Восторг ученого-географа был непонятен. Но еще менее его поняли, когда он среди обеда заявил, что его французское сердце учащенно билось во время прогулки по городу Арауко. Когда майор осторожно осведомился о причинах этого неожиданного сердцебиения, ученый ответил, что оно как нельзя более естественно, так как один из его соотечественников когда-то занимал престол Араукании. Майор попросил назвать имя этого монарха, и Жак Паганель гордо назвал господина де Тоннена, бывшего адвоката, прибавив, что царствование его было недолгим «вследствие неблагодарности подданных». Майор улыбнулся, представив себе бывшего адвоката, которого прогнали с трона «неблагодарные подданные», но Паганель серьезно ответил, что легче адвокату стать хорошим королем, чем королю – хорошим адвокатом. Это замечание вызвало взрыв хохота, и все подняли стаканы за здоровье Орелия Антония I, бывшего короля Араукании. Несколько минут спустя путешественники, завернувшись в свои пончо, крепко уснули.
Назавтра, ровно в восемь часов утра, маленький отряд тронулся в путь с мадрилой впереди и пеонами в арьергарде. Тридцать седьмая параллель пересекала здесь плодородные земли Араукании, богатые
