если же за ним долго охотятся, если его заставляют долго бегать, мясо становится отвратительным. Таким образом, по вкусу мяса этого животного я могу смело заявить, что оно, а следовательно, и все стадо, прибежало издалека.
– Вы уверены в этом? – спросил Гленарван.
– Совершенно уверен, – ответил ученый.
– Но что могло так напугать животных, которые в этот час ночи должны были бы мирно спать в своем логове?
– Не знаю, дорогой Гленарван. На этот вопрос я не могу вам ответить, – сказал Паганель. – Но не стоит ломать себе голову над этой загадкой. Лучше ляжем спать. Что до меня, то я до смерти хочу спать! Спим, майор?
– Спим, Паганель!
Подкинув топливо в очаг и пожелав друг другу спокойной ночи, все закутались в пончо, и вскоре в хижине раздался многоголосый храп.
Лишь один Гленарван не мог сомкнуть глаз. Мысль его невольно все время возвращалась к бегущему в неописуемой тревоге стаду. Что заставило животных нестись очертя голову к пропастям Антуко? Никакие дикие звери не могли спугнуть гуанако. На такой высоте их не могло быть, так же как и охотников. Что же послужило причиной этого бегства?
Гленарвана томило предчувствие близкой беды.
Однако блаженное ощущение покоя после столь тяжелого дня скоро дало другое направление его мыслям, и страхи сменились надеждой. Он представлял себе, как завтра они будут уже в равнинах у подножия Кордильер. Только там начнутся поиски капитана Гранта, и скоро они увенчаются успехом. Гленарван представлял себе, как они избавляют от мучительного плена капитана Гранта и его товарищей. Самые разнообразные картины одна за другой проносились в его мозгу и исчезали, как только внимание его отвлекалось вспышками искр в очаге; Гленарван смотрел на лица спящих товарищей, на мимолетные тени на стенах казухи. Но вслед за тем дурные предчувствия овладевали им с новой силой. Тогда Гленарван напрягал слух, стараясь уловить доносившиеся из-за двери какие-то странные звуки, неизвестно как возникшие в этих безлюдных и пустынных горах. Вдруг ему послышалось, что в отдалении нарастает какой-то грохот, глухой, грозный, как гром, как подземный гул. Этот шум мог быть только отголоском грозы, разразившейся где-нибудь у подножия гор, в нескольких тысячах футов под ними, но тем не менее Гленарван пожелал удостовериться в этом и вышел из хижины.
Луна взошла над горизонтом. Ни одного облачка не было ни на небе, ни на склонах гор. Сколько Гленарван ни всматривался в темноту, нигде не было никаких признаков грозы. Даже зарницы не сверкали на ясном небе. Только отсветы пламени вулкана плясали на черном базальте. В зените блистали тысячи тысяч звезд. И тем не менее гул слышался совершенно отчетливо. Казалось, он приближается, двигается вдоль хребта Кордильер.
Гленарван вернулся в хижину еще более обеспокоенный. Он спрашивал себя, существует ли связь между этим подземным грохотом и бегством стада гуанако? Не был ли этот грохот причиной испуга животных? Он посмотрел на часы. Было два часа ночи. Не видя непосредственной опасности, он не решился будить своих товарищей,
