Что вы хотите этим сказать?
– Да, в общем-то, ровным счетом ничего, кроме того, что идея создания этой комиссии принадлежит Владимиру Ильичу, а проконтролировать ее воплощение в жизнь он поручил товарищу Луначарскому. Надеюсь, я удовлетворил ваше любопытство? А насчет того, желаю ли я вас запугать?.. Да упаси Бог! Разве такого стойкого и принципиального большевика, как вы, чем-нибудь запугаешь?
Он замолчал, молчал и хозяин кабинета, и только нервный тик под правым глазом выдавал его состояние. Наконец он почти выдавил из себя:
– Что вы хотите?
– Я уже сказал: опубликовать вот это сообщение без дополнительной правки. Могу вас заверить, здесь все выверено до последнего слова.
– Но я… я не могу этого сделать.
– Почему?
– Да потому, что здесь затронуты вопросы государственной важности, а вы, простите… гражданское лицо.
– Хорошо, – не стал ввязываться в пререкания Горький, – допустим, я – гражданское лицо, хотя и являюсь членом Петросовета. Ну а подпись или телефонный звонок Луначарского вас устроит?
Свистун бросил на Горького стремительный взгляд.
– Устроит.
– Что ж, и на том спасибо. Я обязательно расскажу Анатолию Васильевичу о вашем доверии к нему как к члену Совнаркома и члену Реввоенсовета республики, который оставлен здесь решением коллегии Реввоенсовета и ЦК партии. Думаю, ему это будет весьма приятно. А теперь оставайтесь в своем кабинете и ждите телефонного звонка. Анатолий Васильевич обязательно, я повторяю – обязательно, подтвердит свое согласие с тем, что изложено в моей статье. И ради Бога, не извиняйтесь, что отнимаете у меня время, – не удержался, чтобы не съязвить Горький, – мне во всех случаях придется идти к нему. По поручению Владимира Ильича Анатолий Васильевич собирает у себя тех представителей городской власти, службы которых задействованы в акциях по экспроприации, и будет решаться вопрос, как перевести это дело с анархической вседозволенности на государственные рельсы. Так, чтобы ни одна картина, имеющая музейную ценность, ни один драгоценный камень или ювелирное украшение…
– Вы что же, хотите сказать, что до того момента, как вы влезли в это дело, всё это расхищалось?! – не вынес издевательского тона Свистун. – И картины, и бриллианты, и ювелирные украшения?
Той ненависти, которой кипел в этот момент заместитель главного редактора «Красной газеты» Гавриил Свистун, не было предела. Казалось, еще секунда-другая – и он бросится с кулаками на Горького.
– Я… я не побоюсь вашего писательского авторитета и того, что вы находитесь на особом счету у товарища Ленина. И я… – в уголках его губ закипели буранчики выступившей слюны, – я обязательно сообщу о том, КА-КО-ГО вы мнения о партии большевиков и о тех ее рядовых членах, которые с риском для жизни изымают у недобитых буржуев награбленное.
– Простите, с риском для чьей жизни? – поинтересовался Горький.
– С
