и от твоего решения.
Он достал из пачки новую сигарету.
– Да, чтобы не забыть: извини меня, пожалуйста!
– За что?– спросил я и боковым зрением заметил тень справа от себя.
– За это,– ответил он.
Я не стал оборачиваться, чтобы выставить защиту и в тот же миг почувствовал, как что-то кольнуло меня в районе лопатки.
Ковёр на полу стремительно приблизился и свет в моих глазах тут же погас.
Петроград, июль 1916 года
Невысокого роста человек в чёрном суконном русском кафтане и до блеска начищенных лакированных сапогах неспешно прогуливался по Гороховой улице возле дома номер шестьдесят четыре.
Расчёсанные посередине длинные волосы и бороду, торчащую во все стороны, растрепал ветер, неожиданно налетевший с Невы.
Некоторые из людей, проходившие мимо, останавливались и раскланивались с ним.
Тогда он щурился своими близко посаженными глазами, кланялся в ответ и тёр кулаком большой нос.
Наконец, он увидел того, ради кого вышел из дома в этот пасмурный июльский день.
Белобрысый мальчишка лет двенадцати, что-то насвистывая, вприпрыжку приближался к нему.
Широкие залатанные брюки, рубаха явно не своего плеча, босые ноги: его вид резко контрастировал с парадными зданиями и нарядно одетыми людьми.
Он вдруг остановился и, открыв рот, начал разглядывать стеклянную витрину хлебного магазина, на которой причудливыми пирамидами были выложены всевозможные сладости и хлебные изделия.
Человек, не дожидаясь окончания этого просмотра, двинулся к нему.
– Долго идёшь,– строго, но без укора сказал он.
Мальчик не без сожаления оторвал взгляд от огромной сдобной булки, усыпанной изюмом и орехами, и низко поклонился.
– Есть хочешь?– спросил его человек.
Тот кивнул головой.
– Жди меня здесь.
Через несколько минут он вышел, держа в руках большой бумажный пакет.
– Возьми,– он протянул его.
Мальчик схватил пакет, раскрыл, засунул в него голову и полной грудью вдохнул тёплый пшеничный аромат.
– Премного благодарен, Ваше благородие!– он опять поклонился.
Человек засмеялся:
– Какое я тебе благородие!
– Извините.
– И извиняться тебе не за что. Не забудь дедушке оставить. Почему он сам не пришёл?
На лице мальчика появилась тревога.
– Дедушка совсем плохой стал, ноги вообще не держат,– ответил он.– Боюсь, уйдёт он скоро. За меня очень переживает. Говорит, пропаду я один.
– Бог не выдаст, свинья не съест!– человек протянул руку.– Давай, что дед передать велел.
Мальчик залез в широкий брючный карман, немного пошарил в нём и, наконец, вынул сложенный пополам
