опять ты принимаешься каркать. Лично я убежден, что мы разыщем сукиного сына. Главное было установить, что он здесь, согласен? Прекрасно! Это установлено. Разумеется, снимок в газете мог ввести в заблуждение, поди там разгляди, кто есть кто, но когда тебе удалось раздобыть негатив – сомнений больше не осталось, верно?
– Не ори. Ты когда-нибудь научишься держать язык за зубами?
– Э, да кто здесь понимает по-французски, – возразил Дино, но голос понизил почти до шепота. – Так вот, я хочу сказать – этот тип здесь, и вряд ли он будет так уж рваться обратно в Европу…
Полунин усмехнулся.
– А ты представляешь себе размеры этого «здесь»? Южная Америка, старина, это семнадцать миллионов квадратных километров. И сто с чем-то миллионов населения.
– Найдем, – уверенно сказал Дино.
– Ну да, ты же у нас всегда ходил в оптимистах…
Ветер гнал по тротуару листья платанов, они сухо шуршали под ногами, стайками взвихривались за пролетающими машинами. Намело и сюда, на открытую террасу кафе. Осень, подумал Полунин, настоящая уже осень, как у нас в начале сентября. А ведь по календарю – апрель. Странно, но к этой путанице времен года привыкнуть труднее всего. Постепенно привыкаешь к чужим звездам, к чужим городам, к чужой речи вокруг, – а вот к жаре на Новый год привыкнуть трудно. Или к тому, что листья облетают в апреле.
Щурясь, он посмотрел вдоль залитой ослепительным осенним солнцем авениды и надел защитные очки, словно отгораживаясь от опостылевшей экзотики. Настроение сегодня поганое, и неизвестно даже почему. Так, по совокупности. Воспоминания следует держать под замком, сколько раз себе говорил. А тут еще утром – не успел выйти из отеля – встретилась женщина, издали похожая на Дуняшу. Волосы, походка – Полунин решил даже, вопреки здравому смыслу, что Евдокия вдруг действительно взяла и прикатила. Глупости, конечно, что ей делать в Монтевидео? А уверенности в обратном все равно не было, пока он не оказался ближе и не убедился в ошибке; за эти несколько секунд чего только не передумалось! Нелепо ведь все до предела – глупо, неустроенно, и с этим призрачным «треугольником» тоже одна нервотрепка. Особенно для нее, можно себе представить.
Поди вообще разберись, действительно ли это треугольник. А если прямая между двумя точками? Дуняша однажды сказала: «Знаешь, у католиков есть учение о мистическом браке – ну, они имеют в виду церковь и Христа, – так вот, конечно c'est un sacrilege1, я понимаю, но – бог меня прости – этот мой Ладушка, в сущности, тоже вполне мистический супруг, хотела бы я в конце концов знать, где его черти носят…»
Хорошо бы вызвать ее сюда. Хотя бы на день-другой. Увидев ту женщину, он понял, до чего стосковался по Дуняше. По ее голосу, болтовне, по ее забавному русско-французскому жаргону. По ее телу. Зайти на ближайший телеграф и написать на бланке – «приезжай, люблю». А по-испански будет совсем хорошо, у них ведь «любить» и «хотеть» – синонимы. Смелый, не боящийся прямоты язык. «Хочу тебя, приезжай»… И утром он мог бы
Это кощунство (фр.).
