два дня назад случилась пьянка, унесшая несколько жизней.
– …Вчера там такая бригада была всяких там в мундирах и без… Аж из столицы самой Ненеции по зимнику прискакали. В общем шухер стоял – только держись. А что ты хошь – туземники. Трагедия малых народов. А мы их, выходит, спаиваем…
Высказывание получилось для заполярной тундры вполне связное – и даже чуть не по писаному вышло. Усатый Нянь удовлетворенно крякнул, пригладил рыжий ус и стал собираться в дорогу.
– Постой, а ведь это на траверзе бетонки… Тогда я с вами – не против? – предложил Грек. – Двоих из их бригады я хорошо знал, с их дядькой знаком.
Порешав дела в Арьегане, Грек в тот же день планировал отправиться по зимнику на Верхнеужорское месторождение. Но решил не гонять офисный джип понапрасну. Доедет с Нянем до оленеводов (как раз на полпути, в сорока верстах по зимнику и чуть в сторону, хотя можно и с другой стороны – по недостроенной бетонке), а там за ним вышлют машину с Верхнеужорского. А назавтра вернется на вахтовом «урале».
Усатый Нянь был в сомнении – брать или не брать, все– таки дела служебные. Да и среди чинов в погонах начиналось какое-то тайное бухтение на ДЕЛЬТАНЕФТЬ…
– Ладно, поехали, если есть интерес. Только предупреждаю: те, кто остался… они там злые, как собаки. Они хотели хоронить своих, а им не дали. Тела забрали в Нарьян-Мар на судмедэкспертизу.
Грек хорошо знал дядю погибших братьев – Степана Малицына. Был случай: пятнадцать лет назад, когда Валерия Харлампиди только учили обращаться с трубным ключом на дальней буровой, они вдруг оказались отсечены от провианта. Стояла непогода и распутица по весне. А Степан Малицын привез им чуть не целую оленью тушу (не спросив за нее ни спиртного, ни бензина). Об одном увестил: у вас здесь техники много, а снег уже сходит… не месите гусеницами тайгу…
Тайгой он называл лески из трех-(не более) метровых местных елок, приникших к речке, вилявшей меж холмами – чтобы исчезнуть в ледяных водах между Баренцевым и Карским морями. В этих лесах обитало немыслимое множество всякого зверья – но были и волки, и лоси. В реке же плыли рыбы – холодные, немые и загадочные. А человек веками ходил за стадами оленей – осенью поглубже в материк, а летом к ледовитому морю.
Но появлялся другой человек – homo faber, человек созидающий, покоритель, вооруженный железными руками и ногами, продолжением собственных. Крушил мерзлоту, вбивал в нее сваи, возводил буровые – целые заводы на колесах и гусеницах, ставил в тундре промысловые объекты и поселки.
Этот человек вырубал тайгу, забивал зверя, сливал в реку испражнения машин, – строил и строил, бурил и бурил… и наконец утомленный, слагал об этом стихи, воспевая в них себя и свою любовь к себе самому…
У Степана Малицына не было своих детей, но рано умерший брат оставил ему несколько пацанов и дочь. Зато у него была душа художника – и он воспитал их не просто оленеводами, а дал еще и ремесло: кому резать кость, кому писать картины…
Интересно было слушать его рассказы о жизни ненцев, тут уж пробуждалась
