только собака по кличке Жок. Пугающее ощущение пустоты и безлюдья – но нет, над малым чумом курился дымок.
Усатый Нянь откинул полог. Первым вошел молодой работник прокуратуры. Один другому вдогонку бросили в темноту:
– Есть кто? Есть тут кто живой?
Второй вопрос показался Греку кощунственным. Темнота не была абсолютной. В жилище, где положено быть мужской части, горела лампа. Под ней сидел человек и курил трубку. Грек едва признал в нем Степана. На нем была старая малица, хорошо памятная по заплате на рукаве. Все лицо изрыто морщинами, два белых уса свисали, как клыки у старого моржа. В глазах тускло и бессмысленно дрожал огонь лампы.
Прокуратор почему-то решил, что перед ним глухой, и громогласно возвестил:
– Здравствуйте, Малицын. Мы специально к вам. Задать еще несколько вопросов. А еще сказать – что тела, которые забирали на Арьеган, чтобы было вскрытие… в общем их отправят в Нарьян-Мар. Для судмедэкспертизы. Это решение правительства Ненецкого округа.
Старик чуть покосился на вошедшего, потом отвел взгляд в сторону. Грека, как тому показалось, он и не заметил.
– Вот и ты пришел, Валерий, – вдруг прохрипел старик. – Садись.
Грек сел на оленьи шкуры рядом со Степаном. Вспомнилось, что где-то на северах так говорят вместо приветствия – вот ты и пришел… На милиционера и прокурорского работника не оглянулся. Сесть им предложено не было. Степан заговорил пересохшими прямыми губами:
– Хотел родственников звать. Поминки делать. Правильно, что не позвал. Пока не схоронили – нельзя.
– А где племянница? Ты один? – спросил Грек.
– …а звать все равно надо… стадо продавать… кому теперь за стадом ходить… Зачем в Нарьян-Мар возить? Глупо.
– Как это глупо… Надо все выяснить. – Вступился за честь власти работник прокуратуры. Подвигал сердитыми бровками.
– А глупо, – повторил Степан, выпыхивая клуб дыма. – Ваши забрали ту пластиковую бутылку, из которой они пили.
– Кто им ее дал? – у Грека вырвался невольный вопрос.
Работник прокуратуры придвинулся к лампе:
– Ну вот что – вопросы здесь пока задаем мы. А этот мы уже задавали ему.
– А где твоя племянница, Степан? Сестра-то ихняя, Дарья? – спросил Нянь. Он уже сидел на корточках, словно зэк – или кто иной, справляющий в поле нужду. Грека всегда раздражало, когда люди садились так.
Степан не слышал вопроса. Его взгляд несколько оживился, и он перевел его на Грека.
– А помнишь, Валерий, ты приезжал раньше – и мы с тобой толковали о жизни. О философии толковали, о жизни…
– О какой еще философии? – негодовал прокуратор, без приглашения включившийся в разговор. Это слово показалось ему невероятным в ненецком чуме.
– А я тебе еще сказки ненецкие рассказывал. А ты говорил – надо записать и напечатать большим тиражом…
