белый и черный. Белый был главным начальником гарема со всеми слугами и немалым хозяйством. Черный же заведовал главной ценностью – гаремными красавицами, и цвет его кожи был гарантией того, что невольница не родит младенца ни от кого, кроме владыки-хана. Иначе страшное преступление сразу бы открылось цветом кожи новорожденного. Евнухи хотя и были оскопленными, но в гаремах случалось всякое.
Муса-Гаджи, пораженный увиденным, с удивлением смотрел на невольниц, но лица их были закрыты. Заметив, с каким вниманием гость разглядывает девушек, хан решил окончательно сразить Мусу-Гаджи своей щедростью.
– В Персии есть обычай, обычай властителей, – заговорил Ибрагим-хан.
– Тем, кто заслуживает особой милости, мы дарим невольниц из своих гаремов.
Эти слова обожгли сердце Мусы-Гаджи. Он стал пристальнее вглядываться в невольниц, пытаясь понять, есть ли среди них его Фируза.
– Выбирай, – предложил хан Мусе-Гаджи. – Любая из них станет твоей. И ты всю жизнь будешь возносить хвалу своему господину.
Взволнованный Муса-Гаджи разглядывал одну невольницу за другой, и в каждой ему чудилась его несчастная невеста.
– На ком ты остановил свой выбор, о храбрый воин? – спросил Ибрагим-хан, польщенный произведенным на Мусу-Гаджи впечатлением.
– Я… Не могу решить… – ответил Муса-Гаджи. – Я не вижу их лиц.
– Мне понятно твое затруднение, – усмехнулся Ибрагим-хан, посасывая чувственными губами мундштук кальяна. – Но знаток женской красоты и под чадрой отличит красавицу. Стоит ей сделать несколько шагов, и ее походка, изгибы тела под одеяниями, жесты… Тому, кто искушен в таинстве женского очарования, этого достаточно. Поверь мне: каждая из них достойна самого шаха.
– Они никогда не открывают своих лиц? – спросил Муса-Гаджи, не отрывая взгляда от невольниц.
– Только перед своим господином, когда он пожелает насладиться их прелестью, – говорил Ибрагим-хан. – Я могу приказать им открыться, но опасаюсь, как бы мои гости не лишились разума, ослепленные их красотой.
Муса-Гаджи надеялся, что если среди них есть Фируза, то она подаст ему какой-нибудь знак. Если не смирилась со своей участью…
– Выбирай, – настаивал Ибрагим-хан, – или просто укажи на любую, и ты не ошибешься.
– Пусть хотя бы назовут свои имена, – сказал Муса-Гаджи.
– Зачем они тебе? – рассмеялся Ибрагим-хан. – Назови, какое тебе нравится, и оно будет именем той, которую ты выберешь. Тем, кому посчастливится попасть в настоящий гарем, дают новые имена и дарят новую жизнь.
Но Мусе-Гаджи не нужна была никакая другая, кроме его невесты.
– Великий хан, сказал он. – Когда-то я был влюблен в одну девушку. Но она покинула этот мир. И мне бы хотелось, чтобы сохранилось хотя бы ее имя. И если такая окажется среди твоих невольниц, я бы хотел выбрать ее.
– Что
