по пути собирали траву, бабушка всегда запасалась на зиму тмином, мятой, чабрецом и многими другими целебными травами, сушила их в тени, покрыв марлей, а затем в марлевых мешочках укладывала в цагур (большой деревянный шкаф). Она знала, отвар какой травы вылечит ту или иную болезнь. Но главными в ее аптеке были тмин и мята.
Идем дальше, перепрыгивая маленькие камни и обходя большие, бабушка тихо читает молитвы и иногда, останавливаясь, благодарит Аллаха за эту красоту, за то, что она родилась и живет на этой земле такой щедрой и благодатной, она гладит эти колючие камни. Я думаю, какая же в этих камнях красота, что с того, что они вечно торчат, не шевелясь веками, так и стоят? Какая польза в них: на них не растет трава, и пшеница не зреет? Но вдруг моего слуха касается тихий напев. Я огляделась, не птичка ли это поет для меня. Остановилась и бабушка.
– Слышишь, Фазу?
– Слышу!
– Здесь недалеко должен быть ручей! – Она сделала несколько шагов, и я за ней. – Вот он! – засияло бабушкино лицо.
И я вижу, как по ложбинке почти незаметной струйкой вьется тонкий ручеек, мелкие камни он перепрыгивает, а большие обходит, как опытный и мудрый человек. Это он пел, я слышала эту мелодию первый раз – она такая нежная, полная любви и удивления, где-то голос повышался, где-то понижался, мелодия маленького ручья оживила окрестность.
– Бабушка, о чем поет ручей?
– Он радуется, что родился, что судьба подарила ему дорогу, хоть узкую, но свою, он поет славу небу и земле, хвалит нас с тобой, что мы с таким восторгом слушаем его песни.
И эта мелодия маленького ручья смешалась в моей крови и навсегда осталась в сердце. И в любое время я, закрыв глаза, представляла себя на том месте, видела тот ручей и слышала его песни, и вся моя печаль становилась светлой, и сердце наполнялось желанием найти свою собственную дорогу, как тот ручеек из детства, хоть узенькую, но свою.
Как-то ко дню Ураза-байрама наш родственник Магомед из Гоноха подарил мне маленького ягненка. Тогда, хоть религия была под запретом, люди были добрые и очень щедрые. В мусульманские праздники особым вниманием окружали сирот. Бабушка наставляла меня:
– От этой ярочки можно целую отару вырастить. Ты с нее глаз не спускай, сама ухаживай за ней – корми, пои, выгуливай, паси, как следует.
Я полюбила ее и все, что могла достать съедобное, давала ей, и она, как верный песик, всегда следовала за мной. Однажды я пошла за водой в горы, там был маленький родничок, и воду для питья аульчане брали оттуда. За мной бежала моя ярочка, которую я назвала Находка. Я поставила кувшин около родника и стала бегать по зеленому лугу. Находка временами останавливалась и щипала то слева, то справа траву и догоняла меня. Мы заигрались, я забыла обо всем на свете и даже зачем я сюда пришла. И вдруг с вершины гор и ущелий стало раздаваться: «Фазу! Фазу! Где ты?» Все кругом протяжным звуком было охвачено моим именем. Я испугалась, почему горы кричат, откуда они знают мое имя. Я стала кружиться, искать, сама не зная чего, и увидела на холмике недалеко от родника бабушку.
– Я
