грустно от того, что всё на месте, и деревья, и цветы, и гамак с качелями, и бассейн, а вот деда уже нет.
Она принялась тихонько раскачиваться в гамаке, глядя в небо, сплошь усеянное звёздами, мерцающими в чёрно-синей вышине.
Из дома доносились оживлённые голоса и смех, на пороге то и дело появлялись новые гости, а здесь, в саду, под тихим вечерним небом, слышался лишь стрекот невидимых глазу цикад, какой никогда не услышишь в их махачкалинском дворе, полном визга детворы и разговоров сидящих на скамейке соседок.
Девочка любила Буйнакск и этот чудесный старый дом, где жили её любимые люди и где всегда было много веселья и музыки. Она любила сад и каждое в нём растение, не говоря уже о деревьях, больших и маленьких. Она любила свою бабушку Айшу, и дядю Имрана, и тётю Фариду, и своих двоюродных братьев, вместе с которыми проводила все каникулы и выходные и которые были для неё ближе, чем самые родные.
Родители её отца Юсупа умерли в войну, а родственников, живших в российской глубинке, она почти не знала, вот и получилось, что из близких у неё были одни лишь буйнакцы.
Братья, сами не намного младше Марьяши, испытывали по отношению к ней определённый пиетет, и когда она приезжала, то даже непоседливый забияка Арсен начинал крутиться рядом. Они с Шамилём наперебой делились с ней секретами, демонстрируя свои самые заветные ценности, состоявшие главным образом из резинок, ракушек, альчиков, лески, проволоки и коробочек с медяками.
Сейчас оба прибежали за нею в сад и, плюхнувшись рядом в гамак, принялись рассказывать каждый о своём, перебивая друг друга и не желая уступать один другому внимание старшей сестры.
– А вы, между прочим, знаете, что ровно через двадцать лет у нас будет коммунизм? – лениво раскачиваясь в гамаке, обратила свой вопрос к братьям Марьяша.
– А что это? – спросил Арсен.
– Ну-у… Как тебе объяснить… – замялась девочка. – Коммунизм – это… когда все живут долго и счастливо!
– Как в сказке, да? – сказал Шамиль.
– Ну да, как в сказке! – согласилась Марьяша.
– Вот здорово! – обрадовался Арсен. – Мне, между прочим, всегда хотелось попасть в сказку! Но двадцать лет – это же так долго ждать!
– В том-то и дело! – Подумав, Марьяша решила, что должна всё же успокоить братьев: – Но мы его ещё застанем! Мне, например, через двадцать лет будет тридцать, тебе, Шамиль, – двадцать восемь, а Арсену – двадцать шесть!
– У-у-у, такие старые! – расстроился Арсен. – Один только Мажид будет моложе всех!
– А зато мы все доживём до коммунизма, разве плохо? – ободряюще произнесла Марьяша.
– А мама с папой доживут? – вступил в беседу Мажидик, внимательно до этого момента рассматривавший крылышки пойманной им в сачок еще днем большой стрекозы.
– Н-ну да! – неуверенно сказала Марьяша. – Они тоже доживут!
– А дадэй? – одновременно прозвучал вопрос Шамиля и Арсена.
Девочка приумолкла, сосредоточенно подсчитывая в уме возраст Айши, а три пары ребячьих
