на легкие боковые ветры и позволяющий развить большую скорость.
– Почему же тогда у вас другие паруса?
– Если бы ты посмотрел вблизи, – объяснил наварх, – то сразу бы все понял. Когда нужно развернуться другим бортом к ветру, – (в латыни, которой владел Георгиос, не нашлось слова «галс»), – недостаточно повернуть гафель – палку, к которой крепится парус. Этот гафель нужно перекинуть через мачту. На лодке это не проблема, а вот когда мачта высокая и гафель тяжелый… Или судно должно быть маленьким, или команда – большой.
Агилульф фыркнул; объяснения ему наскучили.
– Итак, мы знаем, где они, а они не знают, где мы. Что это нам дает?
Грек откинулся на своей скамье.
– Наше оружие – огонь. Их оружие, о котором ты мне постоянно напоминаешь, – камни. Ты сам рассказывал, что на твоих глазах один такой корабль потопил целый флот и никто не успел даже сказать: «Господи, помилуй!»
Агилульф кивнул. Он участвовал в битве при Бретраборге, видел, как флагман Шефа «Неустрашимый» разнес в щепки флот Рагнарссонов. Это произвело неизгладимое впечатление на германца.
– Я тебе верю. Значит, враги постараются сражаться на расстоянии, а мы предпочтем подойти поближе. Наверняка они ждут ночного нападения. Но у меня есть идея получше. Видишь ли, все мои рыбаки твердят одно и то же. Эти северные корабли, говорят они, – парусники. Никто не видел, чтобы они пытались идти на веслах; по-видимому, они слишком тяжелые и широкие. Но в этих водах ветер всегда стихает в полдень, поскольку вода и суша нагреты одинаково. Вот тут-то я и нанесу удар.
– Они могут швырять камни не сходя с места, – возразил Агилульф.
– Но не через носовые и кормовые штевни. В любом случае я намерен сначала отогнать или сжечь вспомогательные суда, арабские галеры. А потом разберусь с северянами. Ведь я могу двигаться, а они нет. В самом худшем случае мы просто уйдем на веслах. Если же противник окажется слабее, мы его разгромим.
– Значит, ты зайдешь с фланга, при необходимости обезвредишь северян и потом с моря ударишь в тыл арабской армии. А я буду теснить пехоту и конницу по фронту.
Георгиос молча кивнул. Оба понимали, что в их генеральном плане возможны любые изменения. Но теперь каждый знал, что думает другой и как поступит в том или ином случае. Они еще не проиграли ни одной битвы и даже стычки, пройдя через все северо-западное Средиземноморье, от берега до берега.
Агилульф встал:
– Годится. Мои воины, предназначенные для твоих галер, уже оповещены. Они будут ждать на берегу за час до рассвета, со всеми припасами. Вышли лодки, чтобы забрать их.
Георгиос тоже поднялся. Мужчины обменялись рукопожатиями.
– Хотел бы я, чтобы здесь был император, – неожиданно сказал Агилульф. – Я имею в виду моего императора.
Георгиос пренебрежительно хмыкнул и закатил глаза:
– Он твой император, а не мой. Мой император и даже тот дурень, что был перед
