вытащил свое бренное тело из дымохода. Почерневшее лицо, одежда, перепачканная сажей, лихорадочно блестящие глаза – узнать Ганимара было невозможно.
– Я ищу его, – проворчал он.
– Кого?
– Арсена Люпена… Арсена Люпена и его приятельницу.
– Ах вот оно что! Но не воображаете же вы, что они прячутся в печных трубах?
Ганимар поднялся, положил на рукав начальника свою измазанную углем пятерню и глухо и гневно произнес:
– А где вам угодно, чтобы они были, шеф? Они же где-то здесь. Это такие же, как мы с вами, люди, из плоти и крови. Они же не улетучились вместе с дымом.
– Нет, конечно, но они все же улетучились.
– Каким образом? Как? Дом окружен! Несколько полицейских дежурят на крыше.
– А через соседний дом?
– С ним нет коммуникаций.
– А как насчет квартир на других этажах?
– Я знаю всех жильцов: они никого не видели… они даже не слышали никого.
– Вы совершенно уверены, что знаете их всех?
– Всех знаю. Консьерж за них ручается. Впрочем, я для контроля в каждой квартире оставил по полицейскому.
– Надо все-таки его взять.
– Вот и я говорю, шеф, вот и я о том же. Надо его взять, и так оно и будет, раз они здесь вдвоем, их не может здесь не быть. Будьте покойны, шеф, не сегодня вечером, так завтра они будут у меня в руках… Я здесь на ночь останусь! Останусь на ночь!..
Он и правда остался на эту ночь, и на следующую, и на третью. А когда целых три дня и три ночи истекли, он не только не обнаружил ни неуловимого Люпена, ни его не менее неуловимую спутницу, он даже не нашел ни малейшего следа, который позволил бы ему выстроить хоть какую-нибудь гипотезу.
Вот почему его мнение, составленное им в первый же час, оставалось неизменным.
«Раз нет никаких следов их бегства, значит они здесь!»
Быть может, где-то в глубине души он был менее убежден в этом. Но сознаваться не желал. Нет, тысячу раз нет, мужчина и женина не исчезают так, как злые духи в детских сказках. И, не теряя мужества, он продолжал поиски и расспросы, словно надеялся обнаружить их, спрятавшихся в каком-то непроницаемом убежище, скрытом в каменных стенах дома.
Глава вторая
Голубой бриллиант
Вечером 27 марта в доме № 134 по проспекту Анри Мартен старый генерал, барон д’Отрек, посол в Берлине во времена Второй империи[46], унаследовавший этот особнячок от брата, умершего полгода тому назад, дремал под чтение своей молодой компаньонки в глубине удобного кресла, пока сестра Августа грела грелкой ему постель и зажигала ночник.
В одиннадцать часов монахиня, которой этим вечером нужно было вернуться к себе в монастырь и в виде исключения провести ночь подле старшей по чину монахини, напомнила об этом компаньонке:
– Мадемуазель Антуанетта, моя работа окончена, я ухожу.
– Хорошо,
