Зачем ты меня преследуешь? Тебе кто-нибудь заплатил? Чего они хотят?
– Нет. Ничего подобного.
Она поднесла баллончик чуть ближе к моему лицу, нацелившись на левый глаз, и угрожающе заявила:
– Не пудри мне мозги, Леонард Пикок! Это Брайан тебя подрядил? А? Быстро говори!
Я снова поднял руки вверх и сказал:
– Не знаю я никакого Брайана. Я просто глупый ребенок. Время от времени одеваюсь как взрослый и прогуливаю школу, чтобы на своей шкуре почувствовать, каково это – быть взрослым. Понятно? Я просто хочу для себя понять, стоит ли стремиться поскорее повзрослеть. Такие дела. Ну, вот я и провожаю до работы самого несчастного на вид взрослого, потому что знаю: когда-нибудь и я буду таким – самым несчастным взрослым во всем поезде. И мне необходимо знать, смогу ли я это принять.
– Что именно принять? – удивилась она.
– Тот факт, что я стану несчастным взрослым.
Она опустила баллончик:
– А не врешь? – (Я кивнул.) – Да ты просто чокнутый, да? – (Я снова кивнул.) – Но ведь это опасно, так? Ты же сущий ягненок.
Я отрицательно помотал головой, потому что больше не чувствовал угрозы. А затем в очередной раз кивнул, потому что явно не был ни волком, ни львом, ни вообще хищником.
Тогда она сказала:
– Хорошо. Ты кофе пьешь?
11
Она отвела меня в кафе неподалеку от того переулка, где украла мое школьное удостоверение. Там сидело в основном старичье. Ели рогалики и причмокивали от удовольствия.
Она начала говорить мне, что у нее жуткий стресс и еще что-то насчет парня с ее работы по имени Брайан, с которым она когда-то перепихнулась разок, а теперь он использует это против нее, так как они претендуют на одну и ту же более высокую должность. Ее мать умирала в каком-то хосписе в Нью-Джерси, именно там она и провела предыдущую ночь. Ей реально хотелось побыть возле своей мамы, ведь той недолго осталось, но она, моя новая знакомая, твердо знала, что, хотя ей, конечно, на работе слова никто не скажет по поводу отсутствия из-за умирающей матери, Брайан воспользуется удобным поводом, чтобы отпихнуть конкурентку и самому занять желанную должность.
По крайней мере, я так понял.
Она говорила сбивчиво и неразборчиво, словно была под хорошим градусом, продолжала размахивать руками и даже в кафе осталась сидеть в своих шикарных солнцезащитных очках. Она изливала мне душу, наверное, не меньше часа, и я уж начал было думать, что она еще та врунья, иначе зачем оставлять умирающую мать, чтобы якобы не опоздать на работу, а затем тратить со мной хрен знает сколько времени в каком-то дурацком кафе? И разве Брайан не использует ее отсутствие на работе – неважно, по какой причине, – против нее?
Я как раз сидел и думал об этом, но тут она прервала ход моих мыслей:
– Итак, что ты узнал, когда шел по пятам за взрослыми? Шпионил за нами?
– Не знаю, – ответил я.
– Не лги мне, Леонард Пикок. За тобой должок. Ты обязан мне объяснить.
И тогда я тяжело сглотнул и сказал:
– Я
