что в лесу убиты два солдата-бондаря. Следовало их похоронить. Я участвовал в этом деле.
На следующее утро вдоль Качкалинского хребта по-над речкой Мичик двинулся дальше. Вечером прошел долину Герменчик… до мичинских аулов, где в Большом Ордели я получил ночлег. Выбрал себе хозяина, под покровительством которого должен был жить. В Ордели я в свое время попал в плен. Теперь я был похож на горца, меня не могли отличить от сородичей. Вскоре своим поведением заслужил уважение жителей. Мои рассказы о европейских обычаях вызывали интерес. Да и молодежь удивлялась. Задавали вопросы и женщины, и девушки.
Осенью я бывал на их играх. Никто мне неприличное не говорил. Мой хозяин был молод, один из барсов – джигитов. И я его выбрал, т. к. он был популярен. Младшего брата звали Дударка, 18-летнюю сестру – Зельбике, а 12-летнюю – Эльбике. Меня приняли как брата. Девушек называл сестрами. Здесь и нашел меня Мустафа, брат Эзенды, и хорошо отзывался им обо мне. Я посетил с ним Османа, в Османюрте над рекою Гумен. Старик обнял меня и заплакал. Мы помолчали, вспоминая Эзенду. Осман расспрашивал о житье-бытье и о дальнейших моих намерениях, приглашал в гости.
У его дяди Тарама находились пленные офицеры. Я пошел к Тараму. Он показал мне офицера генштаба Клингера, находившегося в кандалах.
Тарам предложил, чтобы я поговорил с офицером, та как тот в последнее время молчал. Я узнал, что Клингер ослаб и, что со здоровьем у него плохо. Сказал об этом Тараму. Не успел я покинуть аул, тот уже послал в Грозный условия выкупа и сам перепроводил пленного. Сегодня Клингер полковник, командует стрелками, здоров, а от аула, где жил Тарам, и следа не осталось.
Я думал о побеге, разговаривал с живущими свободно людьми, совершавшими налеты за Терек, под Кизляр с целью грабежа. Они переплывали на бурдюках, прятались в камышах, а ночью похищали лошадей, скот, людей. Захватывали на дорогах почту. Если нападавших обнаруживали, они бросали добычу, а сами хоронились в камышах.
Рано или поздно их ждет виселица, но они были бесшабашны. Их-то я и решил использовать в своих целях. Сблизился. Прикинулся, будто приходится голодать.
Как-то с пленными солдатами пошел за аул. Там предупредил их, что за ними следят люди наиба. Единственное их спасение – это вернуться к своим, к русским.
У меня имелся приказ князя Воронцова, где говорилось, что тех, кто возвращается из плена к своим, не накажут. Я показал им бумагу.
Солдаты задумались, а затем решили бежать. Мы скрылись в лесах. Шли осторожно, с оглядкой. Дошли до первого редута крепости Куринской. Вызвали часовых. Все уладили. До крепости дошли к рассвету.
Мне казалось, что я попал на кладбище: серые лица. Меня зачислили в Кабардинский полк рядовым. В 1854 году счастье улыбнулось мне: сделался адъютантом командира 1-го батальона. Товарищи меня любили.
… Участвовал в походах. За Орусмартаном меня ранили в голову. Наградили крестом святого Георгия. Я все время думал о возвращении на родину.
В 1855 году многие аулы были уничтожены.
