Под пальцами шершаво – словно обнаженными, нестерпимо чувствительными нервными окончаниями, ощущаются мельчайшие кристаллики выпаренной температурой соли. Руки подчинялись еще неохотно, но самое сложное позади. Синхронизация сознания еще не закончена, далеко не закончена, и все же, его разум смог интегрироваться в новую оболочку.
Температура медленно снижалась. Копир – оболочка, выбранная Прародителем, остывал, отдавая его сознанию управление.
Воспоминания оригинала, сохранившиеся в момент переноса, пока еще отрывочные и бессистемные, хлынули неконтролируемым потоком, вызвав новый виток боли, но тут же оборвались. Потом пришел звук. Чуждый, опасный. Нейронные связи, еще обожжённые Силой, передавали импульсы с задержкой. Оказалось, звук, заставивший напрячься – его голос. Стон. Это называется стон. Человеческий стон. Получилось.
Ликадо медленно выдохнул и задержал дыхание перед следующим вдохом, медленно перебирая воспоминания и собирая из них матрицу носителя. Пол мужской, биологический возраст двадцать семь лет, Петр Краснов. Студент. И он в больнице. Тело все настойчивее требовало воздуха и Ликадо позволил оболочке вдохнуть. Медленно, без жадной спешки, которой эта оболочка была склонна. Оригинал не воин, однозначно: тело без намека на тренировку. Жаль, конечно, но хорошо хоть не самка. Учитывая примитивность вида, это бы сильно осложнило задачу.
Вместе с воздухом пришли запахи. Первыми – гнили и железа. Они частично перекрывались другими, синтетическими и едкими, но даже это не спасало. Охотничьи инстинкты проснулись: чем более примитивен вид копира, тем сильнее всплеск, не сдерживаемый более голосом Роя. Убивать. Убивать.
Дыхание снова пришлось задержать. После органической синхронизации – это вторая часть испытания Служения: сохранения собственного разума. Оболочка подчинена, сознание интегрировалось, но теперь в ней необходимо найти контрольные точки. Якоря, не позволяющие его разуму скатиться до уровня животного.
Во славу Роя.
ПЕСНЯ сейчас очень бы помогла, но эта оболочка не в состоянии ее воспроизвести. Значит остается одно – строить клеть, каркас для разума. Доспехи Истинного Потомка.
Во славу Роя.
Тело снова начало гореть. Энергетические нити путались, не давая закончить плетение, и пришлось снова впустить немного воздуха в натянутые легкие, а вместе с ними, ударную волну запахов. Если бы сейчас кто-то оказался рядом, сдержаться бы не удалось. Пожалуй, так тяжело еще не было. Из всех его девяти интеграций – так еще не было. Может, прав Прародитель, нельзя столько…
Ликадо зажмурил веки, сконцентрировавшись за ИНОМ зрении. Дурацкая оболочка, примитивная, не развитая! Нити блекли и склеивались. Не работает. Недоплетенный Каркас рассыпался.
Сколько у него до безумия? Вдох, два?
Сознание оболочки – тонкое, невесомое, как тюль полотна маленького Потомка. Под ним слой, мутный и липкий. Глубокий. Миллиарды неиспользованных нейронных связей. Каркас будет уродливым, но главное, чтобы он вообще был.
Во славу Роя. Ликадо вдохнул и погрузился.
– О, наконец, проснулись! Вы счастливчик, знаете? – в голосе ни следа угрозы и Ликадо медленно повернул голову.
– Знаю… – Горло подчинилось, выталкивая слова, обдирающие слизистую не хуже песка.
Интеграция закончена. Служение началось.
Запахи еще будоражили, заставляя до предела наполнять грудную клетку, но Каркас держал. Ущербный, недостойный воина Роя, но держал.
От пожилого, полного доктора пахло потом и едой. Лук, опознал Ликадо. Нет, теперь и на время служения – только Пётр. Пока, во всяком случае.
– Что со мной случилось? Где я? – Голос еще хрипит, но каждый следующий звук дается легче.
– Вам не надо сейчас много говорить, – локтя коснулись чужие пальцы, заставив вздрогнуть. – Спокойно, не дёргайтесь. Я удалю катетер.
Манипуляция длилась от силы пару секунд, но чужие прикосновения непереносимы. Еще пару – и зубы раскрошились бы друг о друга. Или распороли бы чужую плоть. Петр зажмурился. Вдох, выдох. Защита, сдерживающая агрессию, еще слишком высокую, устояла. Гнулась, трепетала, но прорех не было. Теперь лишь время и медитации.
В тишине, без защиты Роя, в одиночестве, выдерживали не все Служители. Лишь самые сильные. И редко кто более пяти раз. Для Ликадо это был десятый. Теперь уже можно констатировать – точно десятый.
– …. Трое суток без сознания… Лихорадка… Вы меня слышите? – Почти осязаемое беспокойство врача, заставило собраться. Руку на плече хотелось не только стряхнуть, сломать. Раскрошить, смалывая кости, и лишь тонкий, едва различимый звон Каркаса удержал.
– Да… Не могу поверить: разве так бывает, выжить после удара молнии? – Рука с плеча убралась.
