земным существам, как правило, шестирукими божествами с секирами и мечами, полыхали синим пламенем глазами полными огня. Полномочия этого департамента были галактических масштабов. То есть планетарные колонии, поселения всех, кто мог освоить любой из доступных уровней существования, все были в доступе у особистов астрального ведомства. Приходит, к примеру, некий субьект, возомнивший себя реинкарнацией Великого Триединства и сколотивший более менее крепкую секту, а дома его уже поджидает обаятельный сотрудник по особо важным делам. Субъект ему «какого астероида, ты тут расселся!?», а он раз и оставил от него памятную кучку пепла и припаял срок в 188 реинкарнаций на Венере в расе синих карликов. Венера в плане комфорта проживания сравнима если только с трюмом океанического лайнера, где чумазые кочегары ежесекундно подбрасывают уголь в прожорливые утробы судоходных печей. Романтизация Венеры началась в античном возрасте землян. Уж очень любвеобильные были эти греки, кажется. Огненная, кислотно ядовитая Венера сумела найти к землянам подход, воплотившись в современных для того периода стандартах красоты и вышла из пены океана. Дело в том, что для нее соленая вода хоть какое то успокоения, девка то горячая. А земляне то, увидев мраморные точеные формы дальше сами все напридумывали. В общем, транспланетарные отправки первопроходцев для освоения ближайших планет, Венера себе обеспечила.
Так, я опять отвлеклась. Все таки возраст в 1057 земных воплощений дает о себе знать. История, география, всемирная литература Земли – моя слабость. А тут еще дождь бальзамом на астральные раны со своим кинематографичным декадансом. Вот я и расчувствовалась.
Департамент баланса и равновесия стал моей Альма Матер с неизменным моим наставником Мэо. Он не любил статусных воплощений, вечно мне его надо было угадывать среди сырковой массы земного населения. Найти Мэо, было одним из условий каждого воплощения. И я находила то в буддийском храме в теле тщедушного старичка очкарика, который мел двор, то в дореволюционном задрипаном сельском географе, то в вахтерше одного из военного общежития. Мэо всегда был с изюминкой, не любил однообразия и рутину. А уж мне как было не скучно, особенно в момент пробуждения. Наши диалоги с обнаруженным Мэо и моим сущностным Я могли послужить материалом не для одной диссертации по психиатрии. Надо сказать, пробуждение в очередном воплощении, не привлекая внимания санитаров, это отдельно искусство, которым пришлось овладеть и, надо сказать, не сразу. Разумеется, без проколов не обошлось, раза три пришлось потусоваться в психиатрическом корпусе и составить компанию профессорам и всевозможным кандидатам науки о душе человеческой на предмет интеллектуального отдыха с горячительными напитками. Мы в итоге жали друг другу руки, но секрет наших развоплощений так и оставался негласным под грифом «по пьяни». С кем не бывает.
На момент моего повествования всех этих прелюдий, я находилась в очередном квесте.
