револьверным дымком
Перевод Г. Корчагина
Когда Клэй добрался до городка, его рослый черный конь хромал, а сам он клевал носом в седле. Заехал он сюда не по большой охоте. Хила-Галч – малоподходящее место для остановки, и до отдыха ли, когда Джон Трент отстает всего лишь на день? Но иначе нельзя: еще сутки конь не продержится, да и седоку необходимо поесть и поспать, набраться сил для преодоления последнего, самого тяжелого отрезка пути – через горный отрог.
Возле платной конюшни Клэй сполз с седла и завел коня под крышу.
– Позаботься о нем хорошенько, – велел конюху. – Он это заслужил. – И спросил, пробежав взглядом по трем лошадям в стойлах: – Других нет?
Конюх покачал головой:
– Дела у нас нынче неважнецкие. Раньше дюжину коняшек держали, но вот заделались святее папы римского, и все покатилось к чертям.
Клэй снова оглядел лошадей. Жалкие клячи, ни одна не годится.
– Своего ты здорово покалечил, – упрекнул конюх. – Не скоро оклемается.
– Камешек подвернулся, – буркнул Клэй.
Он вышел из конюшни и постоял с минуту, оправляя револьверный пояс и оглядывая окрестности.
Хила-Галч тихо дремал в ласковых рассветных лучах – пыльный, некрашеный, обветшалый. Клэй прошелся по улице до строения с вывеской «Отель» и, войдя, направился к бару. Бармен, стиравший с мебели пыль, неохотно вернулся за стойку.
– Мозоли седлом набил, – сказал ему Клэй. – Нужно лекарство.
Бармен выставил бутылку и стопку. Забрав их, Клэй перешел к столику и тяжело опустился на стул. Только сейчас он понял, как изнурен тысячемильной ездой, – похоже, в его массивном теле не осталось ни капли сил. Он снял шляпу и стряхнул пыль со штанин. Потом отодвинул стопку, а бутылку откупорил и поднес к губам. Вытирая ладонью рот, прислушался к ощущениям: спиртное добралось до желудка, там вспыхнуло пламя и мигом согрело все внутренности.
А вкус уже не тот, отметил Клэй. Прежде было куда вкуснее. И не забирает выпивка, как прежде.
Многое теперь совсем не такое, как прежде, сказал он себе.
Утреннюю тишину нарушило противное жужжание – в оконное стекло билась муха. Клэй откинулся на стуле, расслабился, вспоминая, как было прежде, перебирая имена мужчин, которых уже нет на свете, женщин, почти стершихся в памяти, городов, от которых ничего, кроме названий, не осталось.
Облокотившись на стойку, бармен ковырял в зубах заостренной спичкой. Клэй молчал, прихлебывая время от времени.
– Как насчет завтрака? – спросил бармен.
– Завтрак и комнату, – ответил Клэй. – Я уже забыл, когда спал.
– Что будешь есть?
– Что дашь, то и буду, я непереборчивый.
Когда он взялся за еду, в гостиницу вошел парень с блестящей звездой на жилетке.
Парень приблизился к Клэю и уселся напротив.
– Бывал здесь раньше?
