спасибо, Зиночка! – сказал он, принимая подарок и сдержанно улыбаясь.
– До свидания, Константин Иванович!
– До свидания, соседушка.
На следующий вечер, возвращаясь с луга, он опять увидел Зинаиду. Снова «Здравствуйте!», и снова почти такой же букетик.
Цветы он не выбросил, а заменил ими уже подвядший прежний букет. Однако когда настал очередной вечер, от прогулки отказался.
Рано утром тётя Варя поехала на торговлю, а Костя, не позавтракав, отправился к хризантемным делянкам и приступил к пасынкованию, удаляя лишние боковые побеги. Прошёл одну грядку, занялся другой.
Беззаботно чирикали воробьи, светило солнце, было тепло, дело спорилось. Он уже собирался закончить работу, как из соседского огорода, отделённого сеткой рабица, послышался Зинин голос. Девушка была одета, словно собралась на свидание, и прекрасно выглядела.
– Доброе утро, Константин Иванович!
– Здравствуй, Зиночка! – ответил он, удалив последний пасынок.
– Я смотрю, вы всё один и один работаете, – соседка лучезарно улыбалась. Она приблизилась к ограждению и взялась пальцами за ромбовидные проволочные клетки, – не скучно одному?
– Нет, не скучно.
– А то давайте я вам помогу. Всё равно мне сейчас делать нечего.
Обогнув грядки, Костя приблизился к девушке и удивился, какой у неё искренний, открытый, ничем не замутненный взгляд. Не выдержав встречного взгляда, Зина опустила глаза, лицо её покраснело, улыбка исчезла, уголки губ опустились.
– Вчера вы почему-то не гуляли на лугу.
– Не гулял, – он в упор смотрел на соседушку. Все её чувства были написаны на лице. Симпатичная, добрая, умная, ум-то у неё от сердца идёт. Ей бы хорошего паренька найти, а то подвалит какой-нибудь вурдалак, в последнее время немало их развелось, и изломает девчушке всю жизнь.
– Ты вот что, Зина, – сказал он, с некоторой натугой подбирая слова. – Ты ведь знаешь – у меня семья была. Как видишь, всё пропало. Мне сейчас ни до чего дела нет, ничего мне не надо. Извини, не товарищ я тебе по твоим сердечным делам.
Глаза у неё налились слезами. Костя подумал, что сейчас начнутся рыдания, но Зина вынула из кармашка беленький платочек, быстро промокнулась им, принудила себя улыбнуться и, бросив на соседа кроткий взгляд, сказала:
– Простите, Константин Иванович, что-то у меня с головой. Какие-то завихрения. Это пройдёт. Простите.
Взметнув подолом, она побежала с огорода и скрылась за углом своего дома. Костя услышал, как хлопнула сенная дверь. Он давно знал девушку, она выросла у него на глазах. Немножко, конечно, жалко её, но на душе было пусто. Ничего, Зиночка, найдёшь себе кого-нибудь. Если повезёт…
Лето и большую часть осени он безвылазно провёл в Рябиновке, погружаясь во всё более глубокую депрессию.
– Ты бы в городе, что ли, побывал, на людей посмотрел, – стала поговаривать тётушка, наблюдая за ним. –
