Нормально, что ты так себя чувствуешь. Я бы тоже боялся.
И я не выдержал. У меня внутри что-то оборвалось, лопнуло, скрутилось в тугой холодный узел. Я тихо всхлипнул.
– Нет, все не так, – шепнул я, сдерживая вновь подступившую истерику. – Не в этом дело. Я бы чувствовал себя лучше, я бы справился, если бы не…
Альвин немного напрягся, но ничего не сказал, а только кивнул, чтобы я продолжал дальше.
– Это была случайность, – выпалил я. – Случайность. Я не знал, что так получится. Я просто…
Альвин встал из-за стола, налил стакан воды и дал мне в руки. Он не вернулся на прежнее место, а опустился около меня на колени, чтобы поймать мой взгляд, потому что я опустил голову.
– Что ты имеешь в виду?
Я быстро облизал пересохшие губы, сжал стакан с такой силой, что заболели пальцы.
– Это я его выпустил, – зашептал я. – Из-за меня он сбежал.
Тогда я рассказал ему все: о поисках ингалятора, о десятках одинаковых дверей, о том, как я выбрал не ту, о взгляде Ванденберга и его словах. Я вывалил на Альвина правду голую и неприглядную, ужасно стыдную – от начала и до конца.
– Вот как.
Он протянул ко мне руку, погладил по волосам.
– Это действительно случайность. Ты виноват не больше того человека, который вздумал проводить допрос, пренебрегая соответствующими мерами безопасности. Ванденберг был без наручников? Был. Черт, Лео, я понимаю, что ты винишь себя, но подумай вот о чем: ты не мог знать. В чем твоя вина? В том, что ты хотел помочь человеку? В том, что кто-то оставил серийного убийцу одного?
Я поставил стакан на стол, так и не притронувшись к воде.
– Если он снова начнет? – тихо спросил я. – Если снова начнутся убийства?
Это беспокоило меня больше всего. Даже больше того, что Ванденберг придет за мной. Я думал об этом часами. Эта мысль не давала мне покоя с тех самых пор, как все случилось.
Альвин вздохнул и поднялся с пола.
– Будем надеяться, что он не совсем ненормальный.
– То есть?
– Не думаю, что ему сильно нравилось торчать за решеткой. Окажись я на его месте, я бы предпочел залечь на дно. Я бы предпочел сделать так, чтобы обо мне все забыли.
– Я был бы ему благодарен.
– Кто-нибудь еще знает?
Я отрицательно помотал головой.
– Тогда давай договоримся. Если тебе будет совсем тяжело от этого, то приходи ко мне, хорошо?
Я вымученно улыбнулся.
– Зачем тебе это? Почему ты это делаешь?
Альвин закусил нижнюю губу, снова печально улыбнулся мне.
– Просто я понимаю, что это такое, когда ты не можешь… не можешь поговорить с окружающими о том, что тебя беспокоит.
Честно говоря, в тот момент я не сразу догадался, о чем он. Альвин всегда выглядел так, словно у него вообще нет никаких проблем. Потом до меня дошло:
