ненадолго задумался над сказанным Давидом.
– Наша религия не позволяет пить и разделять трапезу с иноверцем, – неожиданно произнес он. Давид с удивлением и некоторой опаской посмотрел на хозяина. – Но так может рассуждать лишь тот, кто не знал никаких лишений, – сказал Ашан. – Кого не спасали от верной гибели люди другой веры, даже другого цвета кожи.
Все же немного поколебавшись, хозяин налил себе вина в ту же чашу, из которой пил Давид, и торопливо поднес к губам. Давид бросил взгляд на детей Ашана и увидел, что в их глазах застыл настоящий ужас.
– Прости мою настойчивость, – Давид поспешил сменить тему, – но как же ты все-таки оказался среди римлян?
– Я бежал из плена, – угрюмо ответил Ашан, ставя пустую чашу на стол, – но успел побывать в шкуре раба.
– Сочувствую, – покачал головой Давид. – А что, в твоей стране не держат рабов?
– Здесь нет такого понятия, какой вкладывают в это слово римляне. У нас в некоторых семьях живут некогда плененные воины и женщины. Но с ними не обращаются так жестоко – их не заставляют работать до изнеможения, подгоняя плетью. У нас таких работников принято кормить и давать им отдых. Да, они бывшие враги, но они все же люди! Истинный верующий не станет обращаться с человеком как со скотом. Римляне – настоящие безбожники!
Давид вздохнул и углубился в работу, а Ашан – в свои тягостные воспоминания.
– Я тогда был чуть постарше Шенера, – указал через плечо мастер на старшего сына спустя какое-то время.
Затем Ашан тоже вернулся к своему занятию. Но то ли от хмеля, ударившего в голову, то ли при воспоминании о тягостном периоде своей жизни, выражение его лица стало злым, и он вдруг зашвырнул недошитую пару за гору шкур.
– Меня спас отважный муж, кстати, тоже иноверец. Он годился мне в отцы и помог бежать из плена. Как я добрался до дома, до сих пор не могу понять… – в его голосе зазвучала тоска. – Наверняка тот человек поплатился своей жизнью за мой побег… Слава ему! Слава всем, кто этого достоин!
Ашан вышел из-за стола и присел на пороге мастерской. Сыновья заметили перемену в настроении отца и ниже склонили головы над работой, стараясь ничем не привлекать внимания строгого родителя.
Все есть для счастья
Кто, покинув Отчизну, сможет убежать от себя?
Егише сидел у дверей постоялого двора. Осеннее солнце входило в зенит. На узких прожаренных улочках оставалось достаточно тенистых уголков, где можно было спрятаться от его по-южному любвеобильных, палящих лучей. Из дверей вышел хозяин постоялого двора Арид. Он подошел к ограде, где понуро склонив головы, стояли лошади и ослы постояльцев.
– Загадили весь двор, – заметив Егише, недовольно проворчал Арид. – Надо с их хозяев брать дополнительную плату. А то из-за этой вони скоро мой двор будут обходить стороной.
– Плата за проживание и так не мала, – заметил Егише.
– Я
