поросло свежезеленой мягкой травой, а рядом виднелись следы от кострища. Возможно, этим убежищем время от времени пользовались пастухи.
Взглянув на красное угасающее пятно в западной части небосклона, Егише опустился на колени. Ученики последовали его примеру.
Егише негромко прочитал молитву.
– Раз мы сотворили вечернюю молитву, это означает, что ляжем спать голодными? – с горечью в голосе спросил изрядно проголодавшийся и окончательно расстроенный Рефаим после того, как все поднялись с колен. По законам Церкви есть после последней, вечерней молитвы запрещалось.
– И будет день, и будет пища… – Егише по-отечески обнял самого молодого из своих учеников – Рефаима, всего шестнадцати лет от роду.
Лишения вынужденные делают человека сильным, лишения, осознанно творимые, мудрым, считал Егише.
– Это место отмечено самим Господом Богом! – в восхищении произнес он, указывая на природные красоты, которые медленно поглощала ночная мгла. Но вот на небе постепенно просияли звезды, взошла полная луна и горы озарились новым таинственным голубым сиянием.
– И все же на постоялом дворе было бы теплее и чище, – ворчал Рефаим. – И уж точно безопаснее.
Из леса доносились глухое рычание неизвестного зверя и отрывистый лай шакала.
– Трусишка! – подразнил Рефаима Давид.
– О, господин, возьми мою шкуру, – едва сдерживая смех, церемонно предложил Ванея, – она хоть и грязная, но все же белая, достойная твоей белой плоти!
Давид с Ванеей засмеялись. Рефаим выскользнул из-под руки учителя, и между тремя товарищами завязалась шутливая борьба. Егише с улыбкой понаблюдав, как резвятся юноши, отошел к краю горы.
Предводитель сей малочисленной компании Егише обладал внушительной фигурой, а обильная седина в волосах, неторопливая походка и рассудительный тон свидетельствовали о том, что находится он скорее во второй половине своего жизненного пути и наделен соответствующей почтенному возрасту не только житейской, но и благоприобретенной духовной мудростью.
– Ну вот мы и на месте, – словно отчитавшись, вполголоса произнес Егише. – Да будет так, как предписано свыше!
Где-то у подножия горы блестела гладь озера. С высоты водоем, залитый лунным серебром, походил на скудный пустынный колодец, обрамленный силуэтами причудливых деревьев. Одно, самое высокое, с пышной кроной невольно напомнило Егише заветную смоковницу из далекого детства… Нравы, царящие в приюте, где с младенчества он жил и воспитывался, были аскетическими. Проявление слабости духа считалось недопустимым у послушников[8] и строго наказывалось. Раскидистая смоковница была тайным местом, где совсем еще юный Егише позволял себе иногда быть слабым: плакать вволю и стенать.
Человек остается слабым, и в том его сила, так как именно в такие минуты слабости он лучше всего познает Бога…
…
живущий при церкви, готовящийся посвятить себя служению Богу
