Машино положение было самым что ни на есть кошмарным и ужасным!
***
– Какая малявка! Можно даже не заметить, как раздавишь ее!
– Никита! – одернула мальчика мать.
– Мам, но я же в смысле, что надо быть осторожным!
– Вот так и говори!
– Да, она крошечная – совсем клопик, – нежно вступил отец. Он был счастлив и благодушен. Вообще родители были страшно горды тем, что им удалось произвести на свет такое нежное и хрупкое розовое чудо. И они, еще не измученные хлопотами и недосыпами, переживали свой новый медовый месяц.
– Па-а-ап, а что такое «клопик»?
– Как, однако, повысилось качество жизни! – развеселился отец. – Наташ, представляешь, новое поколение, даже не знает, кто такие клопы. Клопы – это такие маленькие насекомые, которые пьют человеческую кровь.
– Как вампиры?
– Зато наш мальчик хорошо знает, кто такие «вампиры». Клоп – это Дракула из мира насекомых. Раньше они водились во многих домах, прямо в кроватях, и по ночам кусали спящих, – отец для убедительности даже пощелкал зубами.
– Вот гады! А она, что, – Никита ткнул пальцем в безмятежно сопящий в кроватке розовый комочек. – Тоже пьет кровь?
– Видишь ли, дружок, все дети в каком-то смысле пьют кровь своих родителей. Ведь бывает, правда же? Кто в понедельник на переменке с Мишкой подрался, а мне потом пришлось с Людмилой Анатольевной объясняться?
– А чего он…! – голос Никиты усилился и обрел птичью звонкость.
– Тише, Никита, тише! – мать усилила свои слова останавливающим жестом. – Ты разбудишь сестренку!
– Ма-а-ам! А сколько она еще будет дрыхнуть? Она уже целый час спит!
– Она должна много спать в первое время, чтобы вырасти.
– А сколько это «первое время»?
– Месяца два-три. Чем дальше, тем больше она будет бодрствовать. Будет слушать тебя, понимать, общаться, улыбаться…
– А два-три месяца будет только дрыхнуть?
– Не дрыхнуть, а спать. И много-много есть. Ну и писать, конечно.
Никита заглянул в детскую кроватку и тихо спросил:
– Эй, Клопик, когда же ты вырастешь?
Сестренка сладко почмокала губками, смакуя вкус сна, дернула крошечным носиком и открыла глазки. Это были несоразмерно большие глаза, насыщенного графитового цвета, которые ярко выделялись на акварельном фоне безбрового личика. Самым удивительным было то, что эти глаза взирали на Никиту с какой-то особой ангельской мудростью. Как если бы малышка ведала все, что было предначертано и ей, и брату, и родителям. Как будто она хотела предостеречь от чего-то, но не могла. Уж на что семилетний Никита был неискушен в человековедении, но и он не мог не почувствовать особой зоркости младенческого взгляда.
– Мам, пап, смотрите, как она смотрит! Как будто бы знает что-то, чего не знаем
