на почте – может быть, там знают или дадут совет. В палящий зной, больная и разбитая, она стала взбираться на гору. Наконец отыскала почту, но там было все закрыто. Пришлось долго ждать.
Она написала фамилию Яна, подала записку человеку за решёткой – тот кивнул головой и подробно рассказал, как она должна идти. Она не поняла ни слова. Тогда тот позвал с улицы мальчика-оборванца, который доведёт её. Они шли сначала узкими улицами, затем в гору вдоль садовых оград. Там и тут расположились дачи, а между ними маленькая церковь. Мальчик открыл одну дверь и провёл её через сад к белому дому, обвитому виноградом. Он постучал в дверь, но никто не выходил. Тогда мальчик обежал кругом. Эндри слышала его голос, поняла слово «синьоре» и догадалась, что он спрашивал о господине. Послышался визгливый женский голос. Эндри испугалась: наверное, это женщина, с которой он живёт, из кафешантана! Уличный оборванец вернулся и стал ей что-то рассказывать, говорил и глазами, и руками, и ногами. Наконец она поняла: «синьоре» не было дома, но пусть она обождёт, уж он его найдёт и приведёт. Она дала ему пару серебряных монет, и он побежал, сломя голову.
На мраморной лестнице сидела и ждала Эндри. Из дома слышалось пение – оно ей было противно. Быть может, только потому, что она так устала и ей было так нехорошо? Разве та, которая жила там, не была знаменитой артисткой? Медленно ползли её мысли. Здесь она не сможет остаться – та женщина, наверное, её не потерпит. Но Ян уж куда-нибудь её поместит – только бы он пришёл, только бы он наконец пришёл! Внутренности у неё болели, в голове шумело. Она была голодна и хотела пить. Со вчерашнего дня – ни глотка воды и ничего не ела. Как она выглядит? Все на ней липнет! А устала она, так устала…
Кто-то дотронулся до её плеча. Она вскочила.
– Синьоре! – торжествовал оборванец. – Синьоре!
Она сошла со ступеньки и посмотрела кругом, но ничего не увидела. Мальчик побежал обратно через сад в дверь. Она услыхала, как он громко звал:
– Синьоре! Синьоре!
Затем пришёл он. В белых ботинках, в белых штанах и рубашке, с пиджаком через руку. Высокий и белокурый, загоревший на солнце до красно-коричневого цвета. Вид – сияющий.
Она попыталась пойти навстречу, но зашаталась, удержалась на ногах, устремив на него взор.
Он тотчас же узнал её.
– Как – ты, Приблудная Птичка? – воскликнул он. – Боже мой, дитя моё, как ты выглядишь! – Он громко засмеялся. – Скажи, пожалуйста, ты окончательно, раз и навсегда отвыкла умываться? – Он увидел, как она слаба, обвил её стан рукой и горячо поцеловал.
– Ян, – пыталась она что-то сказать, – Ян, я сейчас же пойду дальше, я только хочу…
Но она ничего не могла больше сказать и крепко ухватилась за него, чтобы не упасть.
– Антония! – крикнул он. – Констанца!
Две женщины
