к доктору Гелле Рейтлингер, осведомлена о всем возможном, все вполне обдумала, принимает на себя полную ответственность за свою личность и в случае неудачи не будет предъявлять ни упрёков, ни требований.
– Разве она – несовершеннолетняя? – прошипела докторша. – Не вправе ли она распоряжаться собой?
Она сунула бумагу ему под нос.
– Читайте же, это её почерк – да или нет?
Брискоу отвернулся, согнулся, точно получил сильный удар в почки.
– Это вы выманили у неё! – простонал он.
Она наскакивала на него, тыкала в лицо белым листом.
– Она подписала в присутствии моего ассистента, – пронзительно кричала докторша. – Это видели он и две сестры-сиделки!
Американец, шатаясь отступал от неё шаг за шагом. Наконец опустился на стул.
– Это – это… – пытался он что-то сказать.
Дальше не шло. Она хлопнула в ладоши и громко позвала людей. Вошёл шофёр, вслед за ним – несколько сестёр.
– Выведите этого господина, – приказала она. – Он желает немедленно ехать.
Торжествуя, длинными шагами она покинула комнату.
Ян через окно наслаждался этой картиной. Все было похоже на спектакль. Он был восхищён. Охотнее всего он зааплодировал бы докторше. Он сорвался со своей скамьи. Только теперь ему пришло в голову, какое участие он сам принимал в этом представлении. Он вздохнул, снова побежал по саду и решил в конце концов войти в дом.
Американца он застал все ещё на стуле, бледного, с тупо устремлённым перед собой бычьим взглядом.
– Алло, Брискоу! – позвал он его.
Сильный мужчина совсем скис. Наконец он узнал Яна и с трудом поднялся.
– Отлично… отлично… – начал он. – Я промахнулся… Но не сдамся. Борьба продолжается…
Безнадёжно, вымученно звучали его слова – и все же были проникнуты цепкой, упорной волей.
– Правильно! – поощрял его Ян.
Он говорил, ничего при этом не думая. Но почти в ту же самую секунду почувствовал, что не может оставить Брискоу в беде, должен ему помочь бороться за Эндри. Рука об руку с ним и против жёлтой тигрицы!
Ян молча взял его под руку и вывел к автомобилю. Отстранил шофёра, сам сел за руль и помчался в ночную мглу. Что такое? Он, Ян Олислягерс, оказался в таком же положении, что и Брискоу? Так же ли испугался он собственной храбрости? Он начал размышлять. Это была идея янки. Тот купил Эндри. Захотел сделать из неё мужчину – игрушку для прихоти своей дочери. Затем сам влюбился в неё, раскаялся, хотел все отменить.
Тогда появился он, Ян, продолживший игру. Он погнал Эндри на бойню. Раскаивается ли и он в том, что сделал? Может быть, и он влюбился в эту женщину? Теперь, внезапно, спустя столько лет?
– Левей! Левей! – закричал шофёр. – Вы что, не видите экипажа?
