ждается это чувство, не существует. Но сегодня, сейчас, в этом шоу, мы попытаемся доказать вам, что любовь можно создать. Мы открываем новое уникальное шоу «Лаборатория чувств»!
Я смотрю на ведущего через экран, находящийся за кулисами, и ловлю себя на том, что вновь кусаю губы. Дурная привычка, из-за которой уже через пять минут я рискую остаться без помады.
Нужно взять себя в руки. Успокоиться.
Моё тело дрожит, колени подгибаются. Где-то глубоко, в районе желудка, раздаётся громкое сердцебиение. Я не волновалась так сильно даже когда ждала результатов при поступлении в вуз мечты. Даже когда случайно встречала в коридоре того самого парня на переменах.
Так мне сейчас казалось.
В мыслях мелькает запоздалое: «Зачем я в это ввязалась?». Но кто-то громко кричит за спиной: «Приготовились!» – отчего все девушки рядом со мной вытягиваются в струнку и делают глубокие расслабляющие вдохи и выдохи.
На экране вместо ведущего появляются цифры – обратный отсчет.
Десять, девять, восемь…
Прямой эфир, федеральный телеканал, миллионы зрителей…
Семь, шесть, пять…
Обратного пути уже нет. Нужно собраться. Вдох…
Четыре, три, два…
Выдох… Я не могу… Не могу! Мне страшно!
Один, ноль.
– Пошли! – властно командует голос.
Меня толкают в спину. Я делаю шаг, второй. В лицо ударяет яркий свет софитов, и я теряю способность ориентироваться в пространстве, двигаться, думать. Я помню только одно: я – участница телешоу «Лаборатория чувств».
Глава 1
Легко взбежав по внушительным ступенькам на третий этаж, я энергично нажимаю на кнопку электрического звонка. Сколько раз я так делала? Несколько раз в неделю на протяжении двенадцати лет.
– И-иду! – раздаётся звучное и протяжное откуда-то из глубин квартиры, и через пару секунд дверь передо мной приветливо распахивается. – Привет! Проходи.
Оля, одной рукой вытирая мокрые волосы, другой проворно закрывает за мной дверь на замок и шлёпает в комнату босыми ногами.
– А твои где? – вслушиваясь в неожиданную тишину, интересуюсь я.
В скромной Олиной двушке в старом доме послевоенных лет ухитрялись жить сразу пять человек: она сама, родители, и старший брат с женой. А ещё кот Пафнутий, который заслуживает отдельной истории. Если коротко, кот разрешает домочадцам жить в своей квартире. Вот и теперь, развалившись прямо посреди кровати, он смеривает меня презрительным взглядом и, отвернувшись к окну, лениво прищуривается. Я осторожно опускаюсь на краешек: моё тело прекрасно помнит когти этого зверя.
– А, Андрей с Катькой в торговый центр отправились, родители на даче. Мы тут с Пафнутием вдвоём хозяйничаем. Чай будешь?
– Буду, – не стала отказываться я.
Но мой ответ тонет в громком рёве и скрежете. Оля недовольно морщится и, повысив голос, комментирует:
– Эти вверху сегодня весь день сверлили, пилили, строгали – задолбали, – и призывно машет рукой, мол, пойдём.
Мы плавно перемещаемся на кухню, где я свободно сажусь на стул и откидываюсь на спинку, радуясь, что хоть тут не заняла место кота и могу посидеть спокойно – слишком жестко здесь для этого барина.
Оля без суеты достаёт из шкафчика кофемолку и принимается готовить крепкий напиток, от запаха которого приятно кружится голова.
А мой взгляд перемещается на пышно цветущую у окна розу в огромной кадушке, которая стоит здесь, наверное, с тех пор, как началась наша с Олей дружба. А было это еще в третьем классе. До этого ни я, ни она особо друг друга не замечали. Но однажды на каникулах всем классом отправились на пикник в ближайшую рощицу, и моя «врагиня» тоже, с которой я тогда была в ссоре – уже и не помню, из-за чего весь сыр-бор был, но так мы и не помирились до конца до сих пор; скорее, сохранили холодное перемирие и разошлись в разные стороны. Тогда мы приносили каждый свою еду и ели все вместе, делясь друг с другом. А эта девочка (я не буду называть её имя, ладно?) решила настроить против меня класс и всех потихоньку – так, чтобы это не ускользнуло от моих глаз, но учительница не слышала, – науськивала:
– Не ешьте у Платоновой. У неё тухлые огурцы и картошка прошлогодняя – отравитесь. На тебе мой помидор, хочешь? Только сегодня сорвала с грядки.
Она была отличницей и, конечно, у неё в этой войне шансов на победу было больше. Ребята косились в мою сторону и потихоньку отворачивались, игнорируя угощение. Было обидно до слёз. А учительница так ничего и не заметила.
И единственным
