простоте и кажущейся малозначимости. В зияющей пустоте зоны, где обычно помещаются мысли и слова, ему удалось отыскать только четыре слова – тех, что еще звучали в ушах, и он поспешил употребить их, как-то прикрывая растерянность:
– Я слышал такую фамилию. – Подумал, обнаружил еще слово и немедленно произнес его также: – Садитесь.
Физик сел, закинул ногу на ногу и, обозначив таким образом свободу и достоинство, как бы компенсирующие внутреннее напряжение, продолжал:
– Откуда, интересно? Впрочем, неважно. Что вы слышали про атомную бомбу?
– А что именно я должен про нее слышать?
– Да. Конечно. Учтите – я посвящаю вас в информацию, в неразглашении которой давал подписку. И расстрелян могу быть не только я, но и тот, с кем я ею делился. Вас это не пугает?
– Хм. Это? Меня? Нет.
– Спасибо. Спасибо, командир. Значит, так. Про Хиросиму и Нагасаки вы знаете.
– Конечно.
– Так вот. Лаборатория Курчатова работает над созданием советской атомной бомбы.
– Чем же ей еще заниматься, – здраво подумал вслух Ольховский и, чувствуя необходимость как-то закрепить хрупкое нащупанное здравомыслие, предложил:
– Хотите выпить?
Физик казался удивлен таким спокойным согласием.
– Спасибо, я не пью.
– Курите.
– Я не курю.
– Занимаетесь спортом.
– Есть немного.
– Каким?
– Байдарка и альпинизм. Подождите со светскими разговорами! Мы знаем, что вы идете на Москву.
– С чего вы взяли?
– А что же вы, на Мадагаскар идете Московским каналом? У нас все знают. Корабль, слухи, ваши подвиги и акции, отношение масс.
– Каких масс?!
– Не критических, конечно. Народных. Хотя и народные могут быть критическими. Извините, глупый каламбур. Ладно, не перебивайте… Петр Ильич? Петр Ильич, дайте сказать.
– Да я вас только и слушаю! (Не прерывая беседы, Ольховский выпил сам и звякнул Оленеву: «Зайди-ка».)
– Вот слушайте. Работы находятся в стадии завершения.
Ольховский понимающе покивал:
– Получили материалы от супругов Розенберг.
– От каких супругов?! – вытаращился физик и протер платочком очки, не снимая их.
– Наших разведчиков в США.
– М-да?.. Гм. А вы откуда можете располагать такой информацией?..
– Неважно.
– М-да… Гм. Вы полагаете, что направление работ последнего месяца… Интересная мысль! Что ж, в принципе возможно… не знаю. Но это не имеет значения!
– А что имеет значение?
– Нам обрезали финансирование!
– Да, многим сейчас обрезали. Причем много что, – не удержался съязвить Ольховский.
– Не острите. Вы не понимаете. Мы практически подошли
