до известной степени созревания в подвале с определённой температурой, в последствии превращался в башню срывающее пойло, от которого у шуршиков расширялось мировоззрение, раздвигались границы сознания, нисходили всевозможные озарения и так далее, и тому подобное. Кстати, именно благодаря столь исключительному эффекту данного продукта в среде шуршиков выделились значительные и заметные по тем временам фигуры, как то: Страдалимус-младший (он же – Несчастный Мом) и Лопоухий Бим. Они могли обозревать будущее, но, так как не всё поддавалось осмыслению с их временной точки, записи были весьма туманны. Каждый шуршик мог толковать написанные центурии по-своему, что и привело в дальнейшим к событиям, излагаемым в нашей повести. Между прочим, в летописях тех времён упоминается, будто бы Лопоухий Бим одним из первых высказал мнение, что земля имеет форму шара и вертится, вокруг Солнца. Но подобные озарения были свойственны не всем шуршикам. В основном, их заботило насыщение собственного брюха, развлечения и редкое удовольствие полежать под дубами Лота, хрустя желудями, попивая ликёрчик собственного изготовления и делясь с соплеменниками чередой неожиданно набегающих озарений.
Но вернёмся к нашим ушастым обаяшкам.
– Человеческого вина ровно 365 бутылей и одна початая, – возвестил Лум, поворачиваясь к соплеменникам с откупоренной бутылкой. – Никто не хочет промочить гланды? – Лум весело пересёк подвал и остановился напротив стеллажа с посеребрённой табличкой. Глаз его сверкнул алчно: – Друзья, может, того, вскроем сегодня бутылочку нашего «ЛИКЁРА», а? Я давно не видел красивых снов. Меня давно не посещали гениальные мысли. Я давненько не преисполнялся любовью к ближнему… – Он сделал элегическую паузу и подвёл мощную эпическую черту:
– А не вскрыть ли наш «Ликёрчик»?
Сразу сладких снов клубочек!
О прекрасном пошуршим,
Эй, братва? Чего молчим?
– 365, – поморщившись, пробормотал Маленький Бло, внося окончательную цифру в реестр книги учёта. – Нельзя. Скоро аукцион. Можем неплохо заработать.
В это мгновение на улице послышалось лошадиное ржание, последовал звук удара, и Крошка Пэк, скатившись по лестнице со всякими: «Ой, ай, чёрт, блин, упс, ду-ра-ло-шадь-мне-же-боль-но-стру-чок-те-бе-в-бок …» – кубарем влетел в подвал и распластался на каменных плитах пола.
Шуршики взглянули на неудачника с присущей им невозмутимостью, но каждый украдкой счёл возможным улыбнуться. Ляп товарища – что может быть приятней и веселей!
Стараясь сохранить достоинство, Пэк вскочил и, слегка покачиваясь, вроде былинки на ветру, сказал:
– Ну, и где логика? Со стороны морды – та же ботва. Не буду переживать об этом сегодня, попереживаю об этом завтра. Что новенького? – и рухнул без чувств.
Шуршики пожали плечами, скептически оценив пустые хлопоты товарища, и возобновили разговор. По всему было видно, тема взращивания зла в человеческих
