– кости жертв переправы.
– Вода подступает с краёв – это плохой знак. Нужно скорее добраться до берега, – забеспокоился Сент.
Он – один из тех людей, кто ходил за Песчаник ради одной цели… Нет, они все ходили туда ради одной цели – заработать побольше денег на временной работе, в основном черновой: другую иноземцам не предлагали. Но Сент, в отличие от товарищей, тратил их не на себя, а на свою больную дочь, которая могла ослепнуть. Чтобы этого не произошло, ей требовалось лекарство, что стоило недёшево и продавалось в Мирате и подобных городах по ту сторону этого злосчастного пути, погубившего многих, некогда ходивших здесь людей.
Заработав достаточно денег, путники возвращались домой – в маленькую деревушку, где ждали их родные и близкие, которых они оставили на целых полгода. Они занимались этим давно – каждую осень преодолевали путь, уходя из родных краёв, и каждую весну возвращались обратно.
– Успокойся, Сент. До прилива нескоро. Мы всегда ходили в это время и никогда не ошибались. Да и большую часть пути уже прошли. До конца дня доберёмся к противоположному берегу, – сказал Фирз.
– Давайте устроим привал, – вмешался третий. Его лицо выглядело печальным. – Кажется, старость приближается ко мне. Колени снова разболелись. Нужно передохнуть, хоть немного.
– Не нравится мне, как заволновалась вода. Может, доберёмся до берега, а там и устроим привал? – продолжал настаивать Сент.
– Да будет тебе, подумай о товарищах. От того, что мы немного передохнём, ничего не случится. Давай, присаживайся, – Фирз указал на небольшой камень и расположился на земле, как и третий мужчина.
Сент согласился и, сев на камень, открыл подсумок. Внутри находились: бурдюк с водой, треть буханки чёрствого хлеба, орехи и десять ампул с лекарством.
Выпив воды, он начал рассматривать на руке браслет, который подарила ему дочь перед уходом, – маленькие, ярко-белые, нанизанные на верёвочку камушки круглых и полукруглых форм. Каждый из них чередовался: сначала полукруглый камушек, затем круглый, после вновь полукруглый и так далее. Если первый полукруглый камушек повёрнут вправо, то следующий – влево, третий – вновь вправо…
Глядя на него, Сент выглядел грустным.
– Не переживай, дружище. Мы скоро будем дома, и ты вновь увидишь её! – поддержал товарища Фирз.
– Спасибо, – слегка улыбнулся Сент, но ему, кажется, не стало легче.
– Почему бы тебе в следующий раз не взять её с собой? Работёнка ей там найдётся, да и тебе самому легче будет – она рядом.
– Ей там не место.
– А кому «место»? Тебе? Ты на себя взгляни. Постарел. Похудел. Ты когда в последний раз улыбался? Вот раньше!.. Раньше ты был полон решимости и сил…
– Раньше всё было иначе! – раздражился Сент. – Раньше людьми правили не алчность, не жажда первенства и власти. Раньше мы были свободны – нами никто не управлял! Цветущие и богатые урожая поля, самоцветы и механизмы, чистые реки и воздух – всё это служило людям! Радость, любовь, наслаждение моментом – всё это читалось в людских глазах. А сейчас?.. Там, – он указал за Песчаник, – ты видел их лица? Их повадки и стремления? Лишь злость, ненависть, обида и зависть. Те люди не источают радость, только скорбь и тяжесть от очередного прожитого дня. Всё то, что когда-то помогало нам развиваться, что было неотъемлемой частью нашей жизни, стало объектом их поклонения и вожделения. И каков результат?..
– О каком времени ты говоришь? Когда это было? Десятки? Сотни? Может, тысячи лет назад? Ты себя вообще слышишь? Если тебе так противно с ними – не ходил бы туда!..
– Ты и сам прекрасно знаешь, что у меня нет другого выбора, – погрустнел Сент.
Может, и нет, а может… Хочешь к дочери – так будь с ней, – подумал Фирз. И вообще, ни к чему эти пустые разговоры. Мы не знаем, что было раньше. Все эти слова – сказки наших предков, их мечты о чудесной жизни. Но она другая — жестокая. Надо бороться за мечту, за своё место! Однако, зная позицию друга, он никогда не решался сказать ему об этом в лицо. Возможно, Фирз знал, что его слова не переубедят Сента, а может, боялся испортить с ним отношения. Хотя, скорее всего, он сам не верил в свои слова.
– Я тоже не в восторге от того места, – вмешался третий мужчина. – Но и дома, в нашей деревне, мне некомфортно. Не по мне вся эта оседлая жизнь. Стирка, уборка. Рукоделие. Я потому-то и хожу в Мират. Раньше вот думал: там будет лучше. Мир поведаю. Жизнь других людей. А что в итоге? Тринадцать лет бессмысленной жизни в шахтах, в барах и гостиницах ради их денег, на которые можно купить… Счастье? Не думаю, что вещи и девки стоили того. Надо было сразу идти дальше, за Мират. Эх, не колени – прям сейчас бы и пошёл!.. – И погрустнел: – Надоела такая жизнь. Давно думаю, завязать с этими похождениями… – И совсем тихо: – Правда, что потом?
Действительно, что? – задумался
