хлопнула, разлетелось стекло.
– Като, этот порез на щеке от разбитого стекла?
– Да, стекло разлетелось, малыш не пострадал просто чудом.
– Успокойся, все в порядке. Кто-то что-то взрывал, но главное – мы дома, и вы совсем не пострадали. Давай ужинать будем.
В это время раздается стук в дверь. Это пришел банковский клерк Гоги Касрадзе. Он вне себя, очень испуган.
– Гамарджоба! Что ты такой взъерошенный, генацвале?
– Коба, я только что из полиции.
– Ну и что? Раз ты здесь, то все в порядке. Успокойся, пойдем, выпьем вина…
– Коба, сыщики говорят, что ограбление могли устроить только при точном знании секретной информации из банка, а значит там есть соучастник. Меня из-за этого вызывали в полицию. Они точно думают, что соучастник я! А отпустили, так это пока…
Коба спокойно смотрит на него. «Вот идиот на мою голову, – думает Коба, – Чуть надави на него, сразу всех, кого знает, сдаст»
– Успокойся. Мало ли что они говорят – чем больше слов, тем меньше дел. Кацо, что ты так разволновался, думаешь, на тебя подумают? Ты там что, один в банке? Но они в чем-то правы, без помощи из банка ничего бы не получилось. Как ты думаешь, кто бы мог быть этим человеком? Подумай, кто вел себя подозрительно или тратил неожиданно большие деньги?
Гоги задумывается.
– Гоги, дорогой, давай сейчас не мучайся. Завтра снова солнце взойдет, будет новый день, хороший день. Встретимся в духане вместе с Квасниным и там обсудим, поговорим об этом деле. Здесь не стоит, жена волнуется, да и поздно уже.
Гоги уходит.
Он вспоминает, как две недели назад они с Кобой и Квасниным отдыхали на берегу Куры. Устроились на поляне вблизи небольшой рощи. Кура была совсем рядом, она с поляны была хорошо видна и дарила приятную прохладу. На траве расстелили скатерть, уставили ее вином и закусками. Кваснин, расположившийся рядом с Гоги, что-то наигрывал на гитаре…
Коба смеется:
– Тифлису больше подходит не гитара, а дудук.
– Что ты, – говорит Касрадзе, – твоим стихам нужна гитара.
Гоги забирает гитару у Сергея, поет песню на стихи Кобы. К нему присоединяется Кваснин и, чуть позже, сам Коба. Затем они поют с Гоги на два голоса.
Коба растроган, он дружески обнимает Гоги.
– Гоги, что мои стихи? Вот с твоей гитарой вместе – тогда хорошо!
Несколько позже, после песен и вина, Коба начинает подсмеиваться над Касрадзе.
– Пей Гоги, пока вино рекой льется, пока друзья рядом. Слыхал я, что скоро вас всех разгонят, в столице, да и в Ростове считают, что местные чиновники не в состоянии обеспечить нормальную работу банка: работаете спустя рукава, действия свои не продумываете, да и c местным населением слишком тесно общаетесь. А там народ очень разный. Не успеешь оглянуться, как переведут почтмейстером в Агдам.
– Кого? Меня или всех, Коба? Ты про всех говоришь, или про меня одного? Шутишь ты как-то обидно.
– Вас, банковских, и переведут. Ведь у вас не банк, а духан провинциальный.
